Оч древняя, но очень годная копипаста.

makkawity.livejournal.com/2764128.html

Незадолго до моего отъезда из Оксфорда в западноафриканское племя Тив, у нас с приятелем зашла беседа о Шекспире.

— Вам, американцам, — сказал он, — часто бывает трудно понять Шекспира. — Он был, вообще говоря, очень "английским" поэтом. Легко неправильно понять литературное произведение в целом, неправильно поняв отдельные детали.

Я возразила, что человеческая натура везде одинакова; по крайней мере, основные идеи и мотивы великих трагедий будут понятны везде, хотя некоторые обычаи и могут потребовать объяснений, а трудности с переводом — породить легкие изменения. Чтобы закончить неразрешимый спор, друг дал мне экземпляр "Гамлета" — изучать в африканском буше; это, как он надеялся, вознесет меня над примитивным окружением, и, возможно, через продолжительные медитации, я обрету благодать правильного понимания.

Я уже второй раз отправлялась в это африканское племя, и считала себя готовой к жизни в одной из весьма отдаленных его частей — в местах, куда трудно пробраться даже пешком. В конце концов, я поселилась на холме у очень много знающего старика, главы поселения в сто сорок с лишним человек, все из которых были либо его близкими родственниками, либо их женами и детьми. Как и другие окрестные старейшины, большую часть своего времени старик посвящал исполнению церемоний, редко проводимых в более доступных частях племени. Я была рада. Скоро должны были наступить три месяца вынужденной изоляции и безделья, между сбором урожая, который происходит как раз перед разливом болот, и расчисткой новых полей, когда вода спадет. Тогда, думала я, у них будет еще больше времени, чтобы проводить свои обряды и объяснять мне их значение.

читать дальшеЯ ошибалась. Большинство церемоний требовали присутствия старейшин из нескольких поселений. Когда вода в болотах поднялась, старики нашли чересчур затруднительным брести от одного поселения до другого, и церемонии постепенно прекратились. Когда вода поднялась еще выше, прекратилась вообще вся деятельность в поселении, за исключением одной. Женщины варили пиво из маиса и проса. Мужчины, женщины и дети сидели на своих холмах и пили его.

Начинали на рассвете. К середине утра все селение пело, танцевало и било в барабаны. Когда шел дождь, и люди были вынуждены сидеть в хижинах, они пили и пели, пили и рассказывали истории. В любом случае, к полудню или раньше мне оставалось присоединиться к компании или убраться в хижину к своим книгам.

— Ну кто же обсуждает серьезные дела за пивом? Давай, выпей с нами.

Не будучи способной выпить столько крепкого местного пива, я все больше и больше времени проводила с "Гамлетом". Незадолго до конца второго месяца благодать таки снизошла на меня. Я уверилась, что у "Гамлета" была лишь одна возможная интерпретация, универсальная и очевидная.

Рано утром, в надежде на серьезную беседу, прежде чем все опять начнут пить пиво, я обычно приходила к старику в его хижину — круг столбов, поддерживающих тростниковую крышу над низкой глиняной стеной, ограждающей от дождя и ветра. В тот день я проползла через низкую дверь и обнаружила большинство мужчин селения теснящимися в своей потрепанной одежде на стульях, низких дощатых кроватях и раскладных креслах, отогревающимися от дождевой прохлады вокруг дымного очага. В центре стояло три горшка пива. Вечеринка уже началась.

Старик сердечно поприветствовал меня.

— Садись, выпей.

Я приняла большой калабаш, наполненный пивом, налила немного в маленькую тыквенную кружку и выпила залпом. Затем я налила еще в ту же кружку для следующего по старшинству после моего хозяина, прежде чем передать калабаш молодому мужчине для дальнейшего распределения. Людям, занимавшим высокое положение в племени, не полагалось самим наливать себе пиво.

— Вот так-то лучше, — сказал старик, глядя на меня одобрительно и вытаскивая соломинку, запутавшуюся в моих волосах. — Тебе надо чаще пить с нами. Твои слуги сказали мне, что, когда ты не с нами, ты сидишь в своей хижине и разглядываешь бумажки.

Старик знал четыре вида "бумажек": квитанции об уплате налогов, квитанции об уплате выкупа за невест, квитанции об оплате судебных раходов и письма. Почтальон, приносящий письма от вождя, использовал сами письма скорее как удостоверения конторы, потому что всегда знал их содержание наизусть и сам рассказывал старику. Личные письма для нескольких человек, имевших родственников в правительстве или на миссионерских станциях, хранились до тех пор, пока кто-то не пойдет на большой рынок, где был писарь и чтец. Со дня моего появления письма приносили читать мне. Несколько мужчин тайно приносили мне расписки об уплате выкупа за невест, прося изменить указанную там сумму на более крупную. Доводы морали не оказывали на них влияния, так как обманывать зятьёв у них было в порядке вещей, и мне стоило большого труда объяснять неграмотным людям технические опасности подделки... Я не хотела, чтобы они думали, что я настолько глупая, что смотрю на одну из таких бумажек целыми днями, и я поспешно объяснила, что на этих моих "бумажках" записаны "преданья старины глубокой" моей страны.

— А, — сказал старик. — Расскажи нам.

Я попыталась отговориться тем, что я не рассказчик. Рассказывать истории у них считается искусством; их стандарты высоки, аудитория настроена критически и не стесняется в выражении своего критицизма. Я возражала напрасно. Этим утром они желали слушать историю за пивом. Они пригрозили, что не расскажут мне больше ни одной из своих историй, пока я не расскажу им одну из моих. В конце концов, старик пообещал, что никто не будет критиковать мой стиль повествования, "ведь мы знаем, что тебе трудно говорить на нашем языке".

— Но, — вставил один из старейшин, — ты должна будешь объяснить нам то, что мы не поймём, как и мы объясняли тебе, когда рассказывали свои истории. Сознавая, что это мой шанс доказать, что все одинаково понимают "Гамлета, я согласилась.

Старик передал мне еще пива, чтобы помочь рассказу. Мужчины набивали длинные деревянные трубки и вытаскивали угольки из очага, чтобы положить в широкий конец трубки; затем, удовлетворенно попыхивая, усаживались слушать. Я начала подобающим стилем: "Не вчера, не позавчера, но давным-давно это случилось. Однажды ночью трое мужчин стояли на страже за оградой селения верховного вождя, как вдруг внезапно увидели прежнего вождя, приближающегося к ним".

— Почему он больше не был их вождем?

— Он умер, — пояснила я. — Поэтому они были встревожены и напуганы, когда увидели его.

— Не может такого быть, — начал один из старейшин, передавая трубку соседу, который перебил:

— Конечно, это не был умерший вождь. Это было видение, насланное колдуном. Продолжай.

Слегка вздрогнув, я продолжила:

— Один из этих трех стражников был "знающий человек". — Ближайший перевод слова "ученый", но, к несчастью, это также означало "колдун". Второй старейшина взглянул на первого взглядом триумфатора.

— И он обратился к мертвому вождю, говоря: "Скажи нам, что мы должны сделать, чтобы ты мог успокоиться в своей могиле". Но мертвый вождь не ответил. Он исчез, и больше они не могли его видеть. Тот, кто много знал — его имя было Горацио — сказал, что это дело касается сына умершего вождя, Гамлета.

Все вокруг покачали головами.

— У мёртвого вождя не было живых братьев? Этот его сын был вождем?

— Нет, — ответила я. — У него был один живой брат, который стал вождем, когда старший брат умер.

Старики заворчали: такие видения были заботой вождей и старейшин — не юношей; не выйдет добра, когда действуешь за спиной вождя; ясно, что Горацио не был "знающим человеком".

— Нет, был, — настаивала я, отгоняя цыпленка от своего пива. — В нашей стране сын — следующий после отца. Брат умершего правителя стал верховным вождём. Он также женился на вдове старшего брата всего лишь через месяц после похорон.

— Он хорошо поступил, — кивнул старик, и обратился к остальным: — Я говорил вам, что если мы больше узнаем о европейцах, мы увидим, что они и в самом деле очень похожи на нас. В нашей стране тоже, — добавил он, обращаясь ко мне, — младший брат берет в жёны вдову старшего и становится отцом его детей. Теперь, если твой дядя, который женился на твоей овдовевшей матери, полный брат твоего отца, то он будет настоящим отцом для тебя. Отец и дядя Гамлета были от одной матери?

До меня с трудом дошел смысл его вопроса — я была слишком расстроена тем, что один из ключевыъ моментов трагедии, как оказалось, попросту не имел для них смысла. Я ответила, что, по-моему, они были от одной матери, но я не увереа — история об этом умалчивает. Старик сказал мне сурово, что такие детали генеалогии и есть самая суть, и когда я доберусь домой, я должна расспросить об этом старейшин. Он крикнул за дверь одной из своих младших жен, чтобы та принесла сумку из козьей шкуры.

Решив попытаться спасти оставшуюся часть "брачной темы", я вдохнула поглубже и принялась объяснять:

— Его сын Гамлет был очень расстроен тем, что мать снова вышла замуж слишком быстро. Ей не было нужды так поступать, и наш обычай не разрешает вдове идти к следующему мужу, пока она не пробудет в трауре два года.

— Два года — это слишком долго, — возразила жена, появляясь с потрёпанной сумкой из козьей шкуры. — Кто будет возделывать твои поля, пока у тебя нет мужа?

— Гамлет, — возразила я, не раздумывая, — был достаточно взрослым, чтобы самому возделывать поля своей матери. Ей не было нужды опять выходить замуж.

Поняв, что для них это звучит неубедительно, я сдалась.

— Его мать и новый вождь сказали Гамлету, чтобы он не расстраивался, потому что новый вождь будет Гамлету вместо отца. Гамлет должен был стать следующим вождем, поэтому он должен остаться изучать то, что положено знать вождю. Гамлет согласился, и все пошли выпить пива.

Пока я молчала, размышляя, как передать исполненный отвращения монолог Гамлета слушателям, убежденным, что Клавдий и Гертруда поступили наилучшим возможным образом, один из мужчин помоложе спросил меня, кто взял других жен умершего вождя.

— У него не было других жён, — сказала я ему.

— Но вождь должен иметь много жён! Как иначе он будет варить пиво и готовить еду для всех своих гостей?

Я уверенно заявила, что в нашей стране даже у вождей есть только одна жена, что у них есть слуги, и они платят им из денег, получаемых от налогов.

Было бы лучше, сказали они, вождю иметь много жён и сыновей, которые будут помогать ему возделывать поля и кормить его людей; тогда все будут любить вождя, который отдаёт многое, и ничего не забирает; налоги — плохая вещь.

Я согласилась с последним комментарием, но от остальных уклонилась их любимым способом уходить от моих вопросов: "Мы делаем так, потому что так у нас заведено".

Я решила пропустить монолог. Даже если здесь думали, что Клавдий прав, женившись на вдове своего брата, оставалась еще тема отравления, и я знала, что они не одобрят братоубийство. Обнадёженная, я продолжила:

— В ту ночь Гамлет стоял на страже с тремя друзьями, видевшими его умершего отца. Умерший вождь опять появился, и хотя остальные испугались, Гамлет последовал за своим мёртвым отцом. Когда они оказались одни, отец Гамлета заговорил.

— Видения не могут говорить! — подчёркнуто заметил старик.

— Мёртвый отец Гамлета не был "видением".

Было похоже, что мои слушатели запутались в повествовании не менее, чем я сама.

— Это был умерший отец Гамлета. Это было то, что мы называем "дух". — Я была вынуждена использовать английское слово, ибо в отличие от многих соседних племён, эти люди не верили в сохранность личности после смерти.

— Что такое "дух"? Видение?

— Нет, "дух" — это кто-то, кто мёртв, но ходит и может говорить, и люди могут слышать его и видеть, но не могут потрогать.

Они возразили:

— Зомби можно потрогать.

— Нет, нет! Это было не мёртвое тело, которое колдуны оживили, чтобы принести в жертву и съесть. Никто не заставлял мёртвого отца Гамлета ходить. Он делал это по собственной воле.

— Мёртвые не могут ходить, — запротестовали мои слушатели все как один.

Я была уже готова на компромисс:

— "Дух" — это тень мёртвого человека.

Они возразили опять:

— Мёртвые не отбрасывают тени.

— В моей стране — отбрасывают, — отрезала я.

Старик успокоил сразу поднявшийся недоверчивый ропот и сказал тем неискренним, но изысканным тоном, каким соглашаются с причудами молодых, невежественных и суеверных:

— Несомненно, в твоей стране мёртвые могут также и ходить, не будучи зомби.

Из глубин сумки он извлёк сушёный кусок ореха кола, откусил с одной стороны, чтобы показать, что он не отравлен, и подал мне остальное в знак мира.

— Так или иначе, — продолжила я, — Мёртвый отец Гамлета сказал, что его собственный брат, тот, который стал вождём, отравил его. Он хотел, чтобы Гамлет отомстил. Гамлет поверил в это всем сердцем, потому что не любил брата своего отца.

Я отхлебнула еще пива.

— В стране, которой правил вождь, в том же самом селении — ибо это было очень большое селение — жил один важный старейшина, который часто приходил к вождю, чтобы советовать и помогать ему. Его имя было Полоний. Гамлет встречался с его дочерью, но ее отец и брат... (я наспех подобрала племенные аналогии) предупредили ее, чтобы не позволяла Гамлету навещать ее, когда она одна на своем поле, потому что он будет верховным вождем, а значит, не сможет жениться на ней.

— Почему нет? — спросила жена, усевшаяся на край кресла старика. Он хмуро взглянул на неё за этот глупый вопрос и проворчал:

— Они жили в одном селении.

— Это не было причиной, — сказала я. — Полоний был чужаком и жил в селении как помощник вождя, а не как родственник.

— Тогда почему Гамлет не мог жениться на ней?

— Мог-то он мог, — объяснила я, — Но Полоний не думал, что он женится. В конце концов, Гамлет занимал высокое положение и должен был жениться на дочери вождя, потому что в его стране мужчина мог иметь только одну жену. Полоний боялся, что если Гамлет будет крутить любовь с его дочерью, то никто больше не даст высокую цену за нее.

— Это может и правда, — заметил один из самых сварливых старейшин, — Но сын вождя дал бы отцу своей возлюбленной достаточно подарков и покровительства, чтобы более чем уровнять разницу. Полоний мне видится глупцом.

— Многим другим тоже, — согласилась я. — Тем временем Полоний послал своего сына Лаэрта в Париж — изучать обычаи той страны, потому что это было селение очень великого вождя. Так как он боялся, что Лаэрт может потратить много денег на пиво, женщин и игры, или навлечь на себя неприятности, ввязавшись в драку, он послал одного из своих слуг в Париж, секретно, чтобы шпионить за Лаэртом. Однажды Гамлет пришёл к дочери Полония, Офелии. Он вёл себя настолько странно, что напугал её. Действительно, — я подыскивала слова, чтобы выразить сомнительное качество гамлетовского безумия, — вождь и многие другие также замечали, что, когда Гамлет говорит, можно понять слова, но не их значение. Многие думали, что он обезумел.

Мои слушатели внезапно стали более внимательны.

— Верховный вождь пожелал знать, что случилось с Гамлетом, и послал за двумя его сверстниками ("школьные друзья" потребовали бы слишком долгих объяснений), чтобы те поговорили с Гамлетом и выяснили, что беспокоило его сердце. Гамлет, видя, что они подкуплены вождём, чтобы предать его, ничего им не сказал. Хотя Полоний утверждал, что Гамлет обезумел, потому что ему запретили видеть Офелию, которую он любил.

— Почему, — раздался удивлённый голос, — кто-то должен был околдовать его из-за этого?

— Околдовать его?

— Только колдовство может сделать кого-то безумным, если, конечно, он не увидел существ, скрывающихся в лесу.

Я на время прервала рассказ, вытащила свой блокнот и потребовала, чтобы мне рассказали побольше об этих двух видах безумия. Пока они говорили, я делала заметки, пытаясь оценить эффект от этого нового сюжетного фактора. Вряд ли Гамлет увидел существ, которые скрываются в лесу. Только его родственники по мужской линии могли околдовать его. Исключая родственников, не упомянутых Шекспиром, только Клавдий должен был пытаться навредить ему. И, разумеется, он пытался.

На время я избавилась от вопросов, сказав, что вождь тоже отказался поверить, что Гамлет был безумен из-за любви к Офелии и не из-за чего более.

— Он был уверен, что нечто более важное тревожило сердце Гамлета.

— И вот, сверстники Гамлета привели с собой знаменитого рассказчика. Гамлет решил заставить его рассказать вождю и всему селению историю о человеке, отравившем собственного брата, желая забрать его жену и самому стать вождём. Гамлет был уверен, что вождь не сможет выслушать историю, не подав и знака, если он действительно виновен, и будет ясно, сказал ли его мёртвый отец правду.

Старик перебил:

— Почему отец должен был лгать своему сыну? — спросил он.

Я ответила уклончиво:

— Гамлет не был уверен, что это и в самом деле его отец. — На этом языке невозможно было сказать что-либо о видениях, посланных дьяволом.

— Ты имеешь в виду, — сказал он, — Что это действительно было видение, и он знал, что колдуны иной раз насылают лживые видения. Гамлет был глупцом, раз не пошёл к человеку, искусному в толковании видений и выяснению истины. "Видящий истину" мог бы сказать ему, как умер его отец, был ли он и в самом деле отравлен, и было ли тут замешано колдовство; затем Гамлет должен был созвать старейшин, чтобы уладить дело.

Сварливый старейшина не согласился:

— Брат его отца был верховным вождём, и видящий истину мог бояться сказать её. Я думаю, по этой причине друг отца Гамлета — колдун и старейшина — наслал видение, чтобы сын его друга мог узнать правду. Было ли видение истинным?

— Да, — сказала я, оставляя в покое духов и дьяволов; в самом деле, пусть будет посланное колдуном видение. — Оно было истинным, потому что, когда рассказчик говорил свою историю перед всем селением, вождь вскочил в страхе. Боясь, что Гамлет узнал его секрет, он задумал убить его.

Следующая часть представляла некоторые трудности для перевода. Я начала осторожно.

— Вождь велел матери Гамлета выведать у сына, что он знает. Но дети всегда первые в сердце женщины, поэтому он спрятал старейшину Полония за занавеской, свисавшей с потолка в хижине матери Гамлета. Гамлет начал стыдить свою мать за то, что она сделала.

Отовсюду послышался шокированный шёпот: мужчине не полагалось стыдить свою мать.

— Она закричала в страхе, и Полоний шевельнулся за занавеской. С криком "Крыса!", Гамлет выхватил мачете и ударил сквозь занавесь, — я выдержала паузу для драматического эффекта. — И он убил Полония!

Старики переглянулись с невыразимым отвращением:

— Этот Полоний и правда был глупцом и невеждой. Любой ребёнок догадался бы крикнуть: "Это я!". Внезапно я вспомнила, что эти люди — страстные охотники, всегда вооружены луком, стрелами и мачете; при первом шелесте травы стрела нацелена и готова, и охотник кричит: "Дичь!" Если человеческий голос не отвечает немедленно, стрела тут же летит в цель. Как хороший охотник, Гамлет крикнул: "Крыса!"

Я ринулась спасать репутацию Полония.

— Полоний кричал. Гамлет слышал его. Но он думал, что это вождь, и желал убить его, чтобы отомстить за своего отца. Он задумал убить его ранее в тот вечер..." Я остановилась, не в силах объяснить этим язычникам, не имеющим веры в жизнь после смерти, разницу между смертью в молитве и смертью "в объятьях сна или нечистой неги".

На этот раз я серьёзно шокировала аудиторию.

— Для мужчины поднять руку на брата своего отца, на того, кто сам стал ему вместо отца — ужасное дело. Старейшины должны признать такого мужчину околдованным.

Я в растерянности откусила от своего ореха и напомнила, что, в конце концов, тот убил отца Гамлета.

— Нет, — произнес старик, обращаясь не столько ко мне, сколько к молодым мужчинам, сидящим позади стариков. — Если брат твоего отца убил твоего отца, ты должен обратиться к его ровесникам; они могут отомстить за него. Никому не дозволено применять насилие против своих старших родственников.

Другая мысль осенила его:

— Но если брат его отца действительно был нечестив настолько, что околдовал Гамлета и свёл его с ума, то это действительно будет хорошая история, потому что Гамлет, будучи сумасшедшим, утратил всякое понимание и был готов убить даже брата собственного отца.

Послышался шёпот одобрения; "Гамлет" снова был для них хорошей историей, но для меня эта история уже не была "Гамлетом". Когда я подумала о грядущем усложнении сюжетных линий и мотивов, я упала духом и решила побыстрее проскочить опасную часть.

— Вождь, — продолжила я, — Не жалел, что Гамлет убил Полония. Это давало ему причину отослать Гамлета прочь с двумя предателями-ровесниками, с письмом к вождю далёкой страны, гласящим, что Гамлет должен быть убит. Но Гамлет изменил написанное в письме, чтобы вождь убил его спутников вместо него. — Я наткнулась на укоризненный взгляд одного из мужчин, которому я в свое время сказала, что подделать расписку невозможно, и отвела взгляд.

— Прежде чем Гамлет смог вернуться, Лаэрт приехал на похороны своего отца. Верховный вождь сказал ему, что Гамлет убил Полония. Лаэрт поклялся убить Гамлета за это, а так же за то, что его сестра Офелия, услышав о том, что ее отец убит мужчиной, которого она любила, сошла с ума и утонула в реке.

— Ты уже забыла, что мы говорили тебе? — с укоризной сказал старик. — Никто не может мстить сумасшедшему; Гамлет убил Полония в своем безумии. Что до девушки, она не только сошла с ума, она утонула. Только колдун может сделать так, чтобы человек утонул. Вода сама по себе не может ничему повредить. Это просто нечто, чем утоляют жажду и моются.

Я начала раздражаться.

— Если вам не нравится история, я перестану рассказывать.

Старик издал успокаивающий звук и сам налил мне еще пива.

— Ты рассказываешь хорошо, и мы слушаем. Но ясно, что старейшины твоей страны никогда не говорили тебе, что эта история на самом деле значит. Нет, не перебивай! Мы верим тебе, когда ты говоришь, что ваши брачные обычаи другие, или одежда, или оружие. Но люди-то везде одинаковы; стало быть, везде есть колдуны, и есть мы, старейшины, которые знают, как действуют колдуны. Мы сказали тебе, что верховный вождь задумал убить Гамлета, и твои собственные слова подтвердили нашу правоту. Кто из мужчин был родственником Офелии?

— Только её отец и брат.

Повествование явно вышло из-под моего контроля.

— Должно быть гораздо больше; об этом ты тоже должна спросить у старейшин, когда вернешься в свою страну. Из сказанного тобой ясно, что, если Полоний был мёртв, то это Лаэрт должен был быть убийцей Офелии. Хотя я не вижу причин для этого.

Мы уже опустошили один из горшков с пивом, и старики обсуждали тему с пьяным интересом. В конце концов, один из них спросил меня:

— Что сказал слуга Полония, когда вернулся?

С трудом я вспомнила о Рейнальдо и его миссии.

— Я не думаю, что он вернулся прежде, чем Полоний был убит.

— Слушай, — сказал старейшина, — и я расскажу тебе, как всё было, и как твоя история пойдёт дальше, а ты можешь сказать мне, прав я или нет. Полоний знал, что его сын попадёт в переделку, так и случилось. Он должен был заплатить много штрафов за драки и долгов за игры. Но у него было только два пути достать деньги быстро. Первый — выдать замуж сестру, но кто женится на женщине, которую желает сын вождя? Ведь если твоя жена изменит тебе с наследником вождя, что ты будешь делать? Только дурак будет судиться с тем, кто в один прекрасный день сам станет его судьёй. Поэтому Лаэрт пошёл другим путём: он убил свою сестру с помощью колдовства, утопив её, чтобы тайно продать тело колдунам.

Я возразила:

— Её тело нашли и погребли. На самом деле, Лаэрт даже спрыгнул в могилу, чтобы увидеть сестру ещё раз — так что, сами видите, тело действительно было там. Гамлет, который только что вернулся, спрыгнул вслед за ним.

— Что я вам говорил? — воззвал старейшина к остальным. — Лаэрт недоброе задумал совершить с телом своей сестры. Гамлет удержал его, потому что наследник вождя, подобно самому вождю, не желает, чтобы кто-то другой становился богаче и могущественнее. Лаэрт должен был быть зол, потому что он убил свою сестру безо всякой выгоды для себя. В нашей стране он бы попытался убить Гамлета из-за этого. Не это ли произошло?

— Более или менее, — согласилась я. — Когда вождь обнаружил, что Гамлет всё ещё жив, он подговорил Лаэрта попытаться убить Гамлета, и устроил между ними поединок на мачете. В бою оба молодых человека были смертельно ранены. Мать Гамлета выпила отравленного пива, которое вождь предназначил Гамлету на случай, если он выиграет бой. Когда Гамлет увидел, что его мать умерла от яда, он, умирая, сумел убить вождя своим мачете.

— Вот видишь, я был прав! — воскликнул старейшина.

— Это очень хорошая история, — добавил старик, — И ты рассказала её почти без ошибок. Хотя еще одна ошибка была в самом конце. Яд, который выпила мать Гамлета, очевидно, предназначался победившему в бою, кто бы он ни был. Если бы Лаэрт победил, вождь должен был бы отравить его, чтобы никто не узнал, что это он устроил смерть Гамлета. К тому же, тогда он мог больше не бояться колдовства со стороны Лаэрта — кто знает, на что еще способен человек, которому хватило духа убить колдовством единственную сестру.

— Как-нибудь, — заключил старик, закутываясь в свою потрепанную тогу, — расскажешь нам и другие истории вашей страны. Мы, старейшины, объясним тебе их истинный смысл, и когда ты вернешься в свои края, ваши старейшины увидят, что ты не просто так просидела несколько месяцев в буше, а разговаривала со знающими людьми, которые учили тебя мудрости.