29.10.2013 в 22:53
Пишет Кьянти:ОЭ )))
THE CHRONICLES OF BUSHES
Джен, стеб, треш.
Дорогой команде ОЭ с любовью и благодарностью.
Все события вымышлены, все совпадения с реальными людьми случайны.
Краткий курс изучения кэналлийского от Ричарда Окделла.
День 1
Были во дворце.
Это война.
Это очень хорошо. Я очень рад. А эр Рокэ – не очень. Когда мы вернулись домой, он заперся в кабинете и никого туда не пускает. Кроме Хуана. Хуан приносит в кабинет бутылки и выносит из кабинета сломанную мебель. Эр Рокэ очень много пьёт. И поет – под гитару. Песни печальные до слёз. Особенно одна – очень тоскливая, с припевом из одного слова. Я спросил Хуана, что оно означает. Хуан сказал, что «Большеникада» - это страшная кэналлийская клятва и что вообще-то это единственное пристойное слово в песне. Поэтому так часто и повторяется.
А потом эр Рокэ разбил гитару о мраморный бюст Его величества, я испугался и сбежал к себе. Ночью мне снились кошмары.
День 4
Эр Рокэ вышел из запоя.
Я пришел к нему и сказал, что еду с ним. На самом деле, я не очень хотел и даже побаивался – очень уж кэналлийская песня на меня повлияла – но эр Август сказал, что это хорошая идея и я обязательно должен поучаствовать. К тому же терять мне всё равно нечего – «Ничего с твоим Надором не случится, не провалится, не переживай» - а эру Августу я могу здорово помочь, если буду сообщать ему о том, что задумает Первый маршал. Эр Август сказал, что у него своя игра, и я могу быть ему очень полезен, и я согласился.
Эр Рокэ тоже согласился. И снова ушел в запой.
День 11
Собираемся. Скоро в дорогу.
Все суетятся, бегают, кричат. Горожане разделились на два лагеря: одни нас поддерживают – их называют «хомяки», а другие ругают – этих зовут «ызаргами».
Эр Рокэ презрительно смотрит и на тех, и на других.
- Запомните, юноша: не надейтесь на помощь и не бойтесь дерьма – и того, и другого на самом деле оказывается гораздо меньше, чем можно было ожидать.
Я не очень понял, к чему это он, но запомнил. Вдруг пригодится.
День 14
Вещи уложены.
Делать больше нечего.
Читаю хроники прошлых битв.
Что-то как-то страшновато.
Но ничего уже не поделаешь: завтра в путь.
Вечером пришли Савиньяки.
Эмиль принес хорошее вино, Лионель – плохие новости.
читать дальшеВараста горит. Бирисцы зверствуют. Нас уже заждались.
Всё плохо. Эр Рокэ опять пьет.
- Никогда, юноша, - слышите: никогда! – не идите в замкэпы… Тьфу! В Проэмперадоры. Самая собачья должность – масса ответственности и никакой возможности взять самоотвод.
Я опять не понял о чем он и что такое «замкэп». Наверное, ругательство. Кэналлийское.
Надо запомнить.
День 28
Тронко. Жарко, пыльно, муторно. Все пьют. Даже священник.
Эр Рокэ тоже пьет. И… общается со свояченницей губернатора. Вместо того, чтобы вести военный совет. Кое-кто из офицерского состава недоволен. Эмиль ему об этом тоже сказал.
- Лето, друг мой, проипать можно по-разному, но этот способ, по крайней мере, доставляет мне истинное удовольствие, - ответил эр Рокэ.
А Эмиль захохотал:
- Ну, тогда хоть подожди до третьего левела.
И эр Рокэ тоже засмеялся.
А я опять ничего не понял. Плохо. Даже Эмиль знает кэналлийский! Надо и мне выучить. И побыстрей.
День 42
Вараста. Степь как степь – пыльно, пусто, жарко. Не представляю, как местные тут ориентируются. Мы бы, думаю, сразу заплутали, если бы эр Рокэ с собой этих двоих не взял. Не помню, как их зовут. Эмиль сказал, что они «доброжелатели», а офицерские чины им дали, потому что иначе нельзя.
- Вообще здорово, что у нас есть капитанская квота, - сказал он.
«Квота» - это кличка собаки, как я понял. По крайней мере, все её так зовут. По крайней мере, «во» я там точно слышал.
Хоть что-то я понял. Уже хорошо.
День 47
Идем вдоль Расанны. Далеко в степь не уходим. Потому что кустам нужна вода. Да-да, мы тащим кусты от самого Тронко. Я не знаю зачем. И никто, похоже, не знает. Во время привалов мы высаживаем кусты вокруг лагеря, а когда лагерь снимается – выкапываем и несем дальше. Эмиль сказал, что это гениальный стратегический ход. Оскар сказал, что это последняя стадия шизофрении. Я верю Савиньяку, но в глубине души согласен с Феншо. А Вейзель сказал, что маршал совсем «упрлс». Оказывается, он тоже знает кэналлийский! Один я ничего не знаю. Обидно.
День 53
Жарко. Мухи. Бирисцы. Несколько раз мы видели их издалека. Наши уже хотели было нагнать их и как следует побеседовать, но эр Рокэ не позволил. За пределы кустов выходить запрещено. Всем. Особо густые и пышные экземпляры высадили на некотором расстоянии от лагеря – там по очереди дежурит кто-нибудь из наших. Чаще всего – сам маршал. Бирисцы наглеют и иногда подходят к кустам очень близко. Пытаются шебуршить в них палкой, кричат что-то, дразнятся. Я даже выучил несколько фраз: «Камбьо долор пор либертад», «эрсто» и «захар квинта». Что всё это значит, я не понимаю, а спрашивать неудобно. Не хочу выглядеть дураком.
Я пробовал крикнуть им что-нибудь в ответ, но эр Рокэ сказал:
- Замолчите, юноша. И запомните основное правило поведения на Инсайде: троллей не кормить.
Я так понял, что Инсайд – это степь. Про троллей не понял, но разберусь. Потом как-нибудь.
Самое интересное, что сам эр Рокэ им иногда отвечает – говорит «Этернанах» и делает неприличный жест.
У меня только один вопрос: откуда бирисцы знают кэналлийский?!
День 62
Ничего особенного у нас не происходит. Эр Рокэ сидит в кустах. Бирисцы делают вылазки – небольшими отрядами. Людей у них мало, но урон наносят ощутимый. Я не понимаю, как так получается. Спросил у Эмиля. Эмиль сказал:
- Ааа… Ну, это обычное дело. Виртов понаделали – вот и веселятся. Там же клон на клоне сидит и клоном погоняет.
Долго думал. Если допустить, что клон – это порода лошадей… Нет, всё равно не понимаю. Спросил у Вейзеля, что такое «виртов». Вейзель сказал, что это самое страшное оружие современности. Тем более не понимаю. У каких-то дикарей есть, а у нас – нет? Не выдержал и спросил у эра Рокэ.
- Так это и есть оружие дикарей, юноша, - вздохнул он. – Уважающие себя люди играют честно.
День 70
Ффух! Наконец я разделался с этой писаниной. Еще в самом начале кампании эр Рокэ велел мне написать 10 писем маменьке, 10 писем сестрам, 10 писем Её величеству и 20 – Марианне. Я не понял, зачем. Эмиль, как ни странно, тоже не понял. Он прямо при мне у эра Рокэ и спросил:
- Локинунахойя?
Я не знаю, как точно переводится «ло кинунахо йя», но по выражению лица смысл уловил.
Эр Рокэ ответил – вопросом на вопрос. Вот мне всегда говорил, что это не куртуазно, и так только гоганы делают, а сам…
- А вы, сударь, чем второй левел закрывать собираетесь?
Эмиль только плечами пожал. А вечером принес мне в палатку свечей и вина, посмотрел сочувственно, пожелал удачи.
- Дикон, - сказал, - ты один можешь нас спасти. Мы-то все больше по рейтингу, так что ты уж постарайся…
Я только понял, что всё очень серьезно, и решил Эмиля не огорчать. Кучу бумаги извел, надеюсь, маршал тоже будет доволен.
День 73
Маршал прочел письма.
Сказал, что то, что дляКатари… Её величества – «годныйфлафф», а всё остальное – «фикбукголимый». Потом повязал голову платком и ушел обратно в палатку с бутылкой. Я почти расстроился, хотя, как обычно, ничего и не понял. Но Эмиль сказал, что с маршалом это бывает и вообще он придирается. Самое главное, что у нас теперь есть «контент», а всё остальное неважно. Потом взял еще одну бутылку и пошел в палатку эра Рокэ – там у нас, как говорит Вейзель, командный «чятик». Время от времени они там втроем собираются и ведут бурные дискуссии. На кэналлийском. Я, конечно, подслушиваю – надо же как-то учить язык. Но что-то продвигаюсь не сильно.
Сегодня говорили о том, чтобы «скурить Эсператию». Эр Рокэ сказал, что трава «не ахти». А Эмиль сказал, что «зачем трава, когда есть кусты». Эр Рокэ сказал, что курить кусты – это пошло и недальновидно. А Вейзель сказал, что эти кусты только на то и годятся, но если они это напишут, то их посадят, потому что это «пропаганда наркомании и оскорбление чувств верующих в одном флаконе». В общем, я опять ничего не понял, но не теряю надежды. Когда-нибудь я всё-таки всё пойму и даже смогу что-нибудь сказать. То-то эр Рокэ удивится!
День 85
Оказывается, не я один пишу. И не я один не понимаю по-кэналлийски. Это хорошо. То есть, не хорошо, конечно, но успокаивает.
Корнет Понси тоже выполняет поручение маршала. Но, кажется, справляется еще хуже, чем я.
По крайней мере, после прочтения моих писем эр Рокэ так не зверел и в речку меня не выкидывал. А этого Понси так просто снял с седла – и бултых!
- Всё-таки фандомные стишки убоги по определению, - сказал. И поморщился.
- Зато фемдомные – ничетак бывают, - сказал Эмиль и захохотал.
Вейзель покраснел и промолчал, а эр Рокэ сказал:
- Вот ты их и пиши – у тебя по матчасти обширные знания и практики хватает. Тебе и перо в… руки.
Я потом всё-таки не выдержал и у эра Рокэ спросил, за что он так – с Понси. Оказывается, всё дело в пнях. Пни у Понси – любимая тема. Эр Рокэ ему велел поэму написать. Или мадригал. Или еще что. Про любовь. Ну, или уж на худой конец про кусты, если отойти от растительной темы никак не получается. Лучше всего что-нибудь героическое, как у Дидериха.
Или хоть вот как наши на марше поют:
Над Варастой тучи ходят строем
Небеса туманны и пусты
У Раса-а-анны мы канавы роем
Чтобы снова высадить кусты
Пусть растет зеленая ограда
Зеленеют почки и листы
Нам кусты-ы-ы защита и отрада
Отчий дом – родимые кусты
Нет степям конца и нету края
Но клянусь отныне и вовек
Я други-и-их таких кустов не знаю
Где так счастлив был бы человек!
Хорошая песня. Мне нравится.
А Понси совсем не то написал. Я потом видел – неудивительно, что маршалу не понравилось.
Сердце сжато в кулак, но не страхом – тоской беспричинной,
Заливает равнину багровая жгучая мгла,
Цепенеют кусты, примиряясь с ужасной кончиной:
Волчьи зубы уже показала стальная пила…
Дальше я и читать не стал. И так же всё ясно. Как пить дать, уже в третьей строфе на пни съедет.
- Ничего вам, юноша, не ясно, - сказал эр Рокэ. – Кусты – это не просто растительность. Это наш символ. Наша надежда. Наша гордость. А хуже подрубленной гордости может быть только отрезанное достоинство. Вукомпрене?
День 94
У нас беда. Оскар ушел в Инсайд. И не вернулся. Эр Рокэ рвет и мечет. Эмиль на взводе. Вейзель нервничает. Всем ведь известно – из кустов ни шагу. Но ему, наверное, надоело тут сидеть, вот он и… Я ужасно расстроился. Как же так можно? Надеюсь, он хотя бы останется жив.
- Может быть, и останется жив, - говорит эр Рокэ, -но после того, что с ним сделает Инсайд, это будет скорее недостатком, который хочется поскорее исправить, нежели достоинством, которым стоит гордиться.
Завтра вылазка. Эр Рокэ сказал, что пойдем на рассвете, анонимно – никаких огней, барабанов и прочего. Пленных, по возможности, не брать. А мне приказал следить за лошадьми. Ну, с моей-то Соней трудностей не предвидится, а вот его Модер – жуткая зверюга. По мне так лучше уж в бой, чем наедине с этой черной тварью. В бою хоть шанс есть какой-никакой.
День 97
Вот и всё. Оскар... Его больше нет. Эр Рокэ… он… может быть, он и прав, но это жестоко!! Так же нельзя! Все делают ошибки!.. А он… он… он просто!...
День 98
Я так ему и сказал.
А он сказал:
- Совершенно верно. Но видите ли, юноша, для того, чтобы оставаться в команде, человек должен делать хоть что-нибудь – пусть даже с ошибками. А рыбам-дебилам, которые только и могут, что плясать на Инсайде, раздражая врага, - здесь не место.
Я чуть не расплакался от обиды. А Эмиль протянул мне флягу и сказал:
- Замкэпский произвол, что ж ты хочешь…
Всё-таки я был прав, когда полагал, что «замкэп» - это ругательство. Абсолютно прав.
День 99
Захваченных в бою пленных выстроили в ряд. Эр Рокэ сказал, что они идеально подходят для «косплея» на «третий левел».
Он велел всех раздеть и обрить налысо.
Получилось ужасно. Вейзелю тоже не понравилось. Эмиль отнесся к этому проще. И сказал, что «сакральный смысл этой футуристической концепции недоступен интеллекту среднестатистического обывателя». Я потом к нему специально пришел и записал под диктовку. И заодно попросил поучить меня кэналлийскому. Чего уж там… Один я не справлюсь. А он засмеялся:
- Да ну, Дикон, какой же это кэналлийский? Это гальтарский, самый что ни на есть. Вернемся – Лионеля попроси, чтобы он с тобой позанимался, если хочешь. Потому что вообще-то это его любимая фраза.
И я спросил, что она означает. А Эмиль сказал, что тоже как-то раз у Лионеля поинтересовался, а тот ответил, что просто сказать людям, что они тупы как пробка – некуртуазно, вот и приходится подбирать слова.
И я тоже засмеялся. И про себя отметил, что гальтарский тоже надо выучить. Всенепременно.
День 105
Познакомились с местным племенем. Не то бараны, не то бакраны… Я не запомнил. Спросил про них у эра Рокэ. Эр Рокэ сказал:
- Да есть тут один НЁХ-фандом… Впрочем, возможно, он не так уж и бесполезен…
И ушел в гости к баранам. А я пошел к Вейзелю и спросил перевод. Вейзель сказал:
- Это маленький, но гордый горный народ. Вообще, чтобы за такое играть, нужно быть совсем упрлс. На всю голову.
Тогда я у Эмиля спросил, что нужно сделать, чтобы случилось упрлс на всю голову.
Эмиль ответил:
- Выпить весь лагерный запас кэналлийского и скурить пару кустов.
Ну, в общем, примерно я понял. Слава Создателю! Наконец-то.
День 107
С маленьким, но гордым НЁХ-фандомом мы договорились «на бартер». Как я понял, они нам – козлов, а мы им – немного «контента».
По-прежнему понятия не имею, что такое «контент», но еще больше меня интересует зачем нам козлы.
Спросил Эмиля. Эмиль захохотал.
- У нас, - сказал, - своих, видимо, не хватает. Одни фиялки и прочая… интеллигенция. Откуда же хардкору-то браться?
Спросил, что такое «хардкор» и «интеллигенция».
Он сказал, что «хардкор – это высокорейтинговый кинковый или сквиковый контент, рожденный под давлением кэпского произвола и жесточайшего дедлайна».
- Это запиши. А про интеллигенцию… просто запомни, что если слово оканчивается на «-ия», то это к Лионелю. Окей?
День 115
Так вот зачем нам были нужны козлы.
Барсовы врата пали. Жуткая картина.
Эр Рокэ сказал:
- Левел взят.
И устроил вечером маленький праздник.
А меня впервые пустили в командный чятик.
- Вангую, - сказал эр Рокэ, - это дело рук Белого Лиса.
- Рокэ! – вскинулся Вейзель. – Говорили же: ников не называть!
- Не волнуйтесь, - ответил тот. – Не на Инсайде. В любом случае, это дорого ему обойдётся.
- Кстати, - сказал Эмиль, - вы видели, что Иноходец тоже тут?
Эр Рокэ вздохнул и повернулся ко мне.
- Вот, юноша, - сказал он, - еще один пример неудачного выбора фандома. Впрочем, у Эпинэ это в крови. Нельзя, официально числясь в списке талигойской команды, ваять контент Враг знает кому еще. Это карается - в лучшем случае пожизненным баном, а в худшем… Надеюсь, вы помните Оскара Феншо?
Я вспомнил, и мне стало дурно. В кои-то веки раз я всё понял, и меня это совершенно не порадовало.
День 128
Мы снова в дороге. Едем в сторону Кагеты. Погода хорошая и настроение у эра Рокэ – тоже. Он даже поет.
Песня, конечно же, кэналлийская: вроде бы ритмичная, быстрая, но тоже трагическая – про человека, который ушел на войну и всё потерял. И слегка непристойная, разумеется. Эмиль мне перевел:
Жарким летом пошел на битву,
Взяв с собою меч, нож и бритву
Ай-яй-яй-яй
Меч, нож и бритву
И я там воевал покуда,
Жена из дома ушла, паскуда
Ай-яй-яй-яй
Ушла паскуда
Позабыв обо всем на свете
За женою сбежали дети
Ай-яй-яй-яй
Паршивцы дети
Мне осталось совсем немножко
Тут от голода сдохла кошка
Ай-яй-яй-яй
Так ей и надо
Вот и всё – я собой доволен,
Но хозяин сказал: «Уволен»
Ай-яй-яй-яй
Прощай, зарплата
Мир неласков ко мне и страшен
Но девиз наш «А пофиг – пляшем!»
Ай-яй-яй-яй
Да пофиг – пляшем
Эй-э-э-э-эй!
Пофиг – пляшем…
День 135
Дарама.
Жарко. Мухи. Казароны. Кажется, их больше ста тысяч – казаронов, не мух.
Вейзель говорит:
- Рокэ, о чем вы думаете? Нас втопчут в навоз.
А эр Рокэ ему:
- Запомните, юно…э-э… кхм, Курт: чтобы вас не втоптали в навоз, достаточно всего лишь в него не соваться.
И мы не суемся. Мы сидим в кустах и смотрим, как казароны в смятении топчут друг друга, собирая рассыпанные в грязи, блестящие золотые монетки. Изредка кто-нибудь, обезумев, подлетает к нашим кустам, но шарахается назад, едва завидев «станковый пулемет». Я не очень понял, что это такое, просто однажды утром его случайно нашли в наших кустах и уже хотели выкинуть, но эр Рокэ сказал:
- Не трогать. Это админский.
И с тех пор мы бережно переносили его вместе с кустами. Как оказалось – не зря.
Через пару часов силы противника иссякли, и эр Рокэ сказал:
- А теперь вперед. Наша цель – крафт.
«Крафтом» оказался большой золотой шар, укрепленный на шесте над ставкой казаронов. Я выстрелил из пушки и сбил его на радость всем нашим.
- Рокэ, - сказал потом Курт, - а не проще было найти нормального хэндмейкера?
- Смотря, какой цели вы хотите достичь, - ответил эр Рокэ. – Если закрыть квест, то – да, разумеется. А если – заявить о себе, то… в таком случае, нужен не специалист, а повод для форса.
День 145
Мы зачем-то залезли в горы. Нет, разумеется, тут красиво – воздух, лес, озеро. Вид на реку внизу потрясающий. Но – зачем?
Эр Рокэ долго ходил вокруг озера с Вейзелем, а потом в палатке до полуночи звучали негодующие взволнованные голоса.
То Вейзель, то Эмиль поочередно выходили из чятика, и лица у них были – не так чтобы очень.
Меня не пустили и даже подслушать не удалось.
Единственное, что я разобрал более-менее четко, было знакомое «ло кинунахо йя». В общем-то, я так понял, что гениальность Первого маршала превзошла все мыслимые и немыслимые пределы.
День 147
Раньше я не знал, что такое спецквест. Теперь знаю. И дико рад, что играю за правильную команду. С нами Первый маршал, значит, мы победим. Даже не потому, что мы лучшие. Потому, что других просто не останется. Это страшно.
Потом мы стояли на краю обрыва и смотрели вниз.
Эр Рокэ сказал:
- Слив защитан.
И ушел писать Адгемару. В том смысле, что если тот не приструнит своих виртуалов, то белый полярный зверь с его герба придет к нему внезапно в виде второго озера.
И Вейзель сказал:
- Он сошел с ума. Нельзя относиться к этому настолько серьезно.
А Эмиль сказал:
- Он привык побеждать. Он хочет, как минимум, фдисятку. А лучше фтройку. И он своего добьется, поверьте.
День 150
Адгемару конец.
Мы возвращаемся.
На обратном пути завернули к баранам. У них есть одна… ведьма. Это я потом понял, что ведьма, - не сразу. Потому что по-кэналлийски «ведьма» будет «анонсостатистикой». Но вообще не такой уж трудный язык, как оказалось.
Короче, она поводила руками над гладким черным камнем и сказала, что мы в этом году фдисятку не войдём. Зато в следующем – вполне вероятно. Вполне.
Вейзель кисло улыбнулся, а Эмиль даже чуть-чуть повеселел.
А эр Рокэ ушел к себе с бутылкой и весь вечер пел ту самую печальную песню про «большеникада».
И я набрался смелости и заглянул к нему. И спросил:
- Эр Рокэ, что значит «большеникада»?
А он вздохнул и сказал:
- Что надо было думать, прежде, чем клясться в верности фандому, у которого даже канон еще недописан. Эпик фэйл, чо. Сам виноват.
И я еще спросил:
- А…в следующем году?
Он скривился.
- ВМФ в тренде. Так что, думаю, Фельп. А там посмотрим.
И тогда я помедлил и всё-таки сказал - почти без акцента:
- Забейте. Прорвемся. Этернанах!
Кажется, он очень удивился. Но отозвался:
- Этернанах…
И, похоже, обрадовался.
URL записиTHE CHRONICLES OF BUSHES
Джен, стеб, треш.
Дорогой команде ОЭ с любовью и благодарностью.
Все события вымышлены, все совпадения с реальными людьми случайны.
Краткий курс изучения кэналлийского от Ричарда Окделла.
День 1
Были во дворце.
Это война.
Это очень хорошо. Я очень рад. А эр Рокэ – не очень. Когда мы вернулись домой, он заперся в кабинете и никого туда не пускает. Кроме Хуана. Хуан приносит в кабинет бутылки и выносит из кабинета сломанную мебель. Эр Рокэ очень много пьёт. И поет – под гитару. Песни печальные до слёз. Особенно одна – очень тоскливая, с припевом из одного слова. Я спросил Хуана, что оно означает. Хуан сказал, что «Большеникада» - это страшная кэналлийская клятва и что вообще-то это единственное пристойное слово в песне. Поэтому так часто и повторяется.
А потом эр Рокэ разбил гитару о мраморный бюст Его величества, я испугался и сбежал к себе. Ночью мне снились кошмары.
День 4
Эр Рокэ вышел из запоя.
Я пришел к нему и сказал, что еду с ним. На самом деле, я не очень хотел и даже побаивался – очень уж кэналлийская песня на меня повлияла – но эр Август сказал, что это хорошая идея и я обязательно должен поучаствовать. К тому же терять мне всё равно нечего – «Ничего с твоим Надором не случится, не провалится, не переживай» - а эру Августу я могу здорово помочь, если буду сообщать ему о том, что задумает Первый маршал. Эр Август сказал, что у него своя игра, и я могу быть ему очень полезен, и я согласился.
Эр Рокэ тоже согласился. И снова ушел в запой.
День 11
Собираемся. Скоро в дорогу.
Все суетятся, бегают, кричат. Горожане разделились на два лагеря: одни нас поддерживают – их называют «хомяки», а другие ругают – этих зовут «ызаргами».
Эр Рокэ презрительно смотрит и на тех, и на других.
- Запомните, юноша: не надейтесь на помощь и не бойтесь дерьма – и того, и другого на самом деле оказывается гораздо меньше, чем можно было ожидать.
Я не очень понял, к чему это он, но запомнил. Вдруг пригодится.
День 14
Вещи уложены.
Делать больше нечего.
Читаю хроники прошлых битв.
Что-то как-то страшновато.
Но ничего уже не поделаешь: завтра в путь.
Вечером пришли Савиньяки.
Эмиль принес хорошее вино, Лионель – плохие новости.
читать дальшеВараста горит. Бирисцы зверствуют. Нас уже заждались.
Всё плохо. Эр Рокэ опять пьет.
- Никогда, юноша, - слышите: никогда! – не идите в замкэпы… Тьфу! В Проэмперадоры. Самая собачья должность – масса ответственности и никакой возможности взять самоотвод.
Я опять не понял о чем он и что такое «замкэп». Наверное, ругательство. Кэналлийское.
Надо запомнить.
День 28
Тронко. Жарко, пыльно, муторно. Все пьют. Даже священник.
Эр Рокэ тоже пьет. И… общается со свояченницей губернатора. Вместо того, чтобы вести военный совет. Кое-кто из офицерского состава недоволен. Эмиль ему об этом тоже сказал.
- Лето, друг мой, проипать можно по-разному, но этот способ, по крайней мере, доставляет мне истинное удовольствие, - ответил эр Рокэ.
А Эмиль захохотал:
- Ну, тогда хоть подожди до третьего левела.
И эр Рокэ тоже засмеялся.
А я опять ничего не понял. Плохо. Даже Эмиль знает кэналлийский! Надо и мне выучить. И побыстрей.
День 42
Вараста. Степь как степь – пыльно, пусто, жарко. Не представляю, как местные тут ориентируются. Мы бы, думаю, сразу заплутали, если бы эр Рокэ с собой этих двоих не взял. Не помню, как их зовут. Эмиль сказал, что они «доброжелатели», а офицерские чины им дали, потому что иначе нельзя.
- Вообще здорово, что у нас есть капитанская квота, - сказал он.
«Квота» - это кличка собаки, как я понял. По крайней мере, все её так зовут. По крайней мере, «во» я там точно слышал.
Хоть что-то я понял. Уже хорошо.
День 47
Идем вдоль Расанны. Далеко в степь не уходим. Потому что кустам нужна вода. Да-да, мы тащим кусты от самого Тронко. Я не знаю зачем. И никто, похоже, не знает. Во время привалов мы высаживаем кусты вокруг лагеря, а когда лагерь снимается – выкапываем и несем дальше. Эмиль сказал, что это гениальный стратегический ход. Оскар сказал, что это последняя стадия шизофрении. Я верю Савиньяку, но в глубине души согласен с Феншо. А Вейзель сказал, что маршал совсем «упрлс». Оказывается, он тоже знает кэналлийский! Один я ничего не знаю. Обидно.
День 53
Жарко. Мухи. Бирисцы. Несколько раз мы видели их издалека. Наши уже хотели было нагнать их и как следует побеседовать, но эр Рокэ не позволил. За пределы кустов выходить запрещено. Всем. Особо густые и пышные экземпляры высадили на некотором расстоянии от лагеря – там по очереди дежурит кто-нибудь из наших. Чаще всего – сам маршал. Бирисцы наглеют и иногда подходят к кустам очень близко. Пытаются шебуршить в них палкой, кричат что-то, дразнятся. Я даже выучил несколько фраз: «Камбьо долор пор либертад», «эрсто» и «захар квинта». Что всё это значит, я не понимаю, а спрашивать неудобно. Не хочу выглядеть дураком.
Я пробовал крикнуть им что-нибудь в ответ, но эр Рокэ сказал:
- Замолчите, юноша. И запомните основное правило поведения на Инсайде: троллей не кормить.
Я так понял, что Инсайд – это степь. Про троллей не понял, но разберусь. Потом как-нибудь.
Самое интересное, что сам эр Рокэ им иногда отвечает – говорит «Этернанах» и делает неприличный жест.
У меня только один вопрос: откуда бирисцы знают кэналлийский?!
День 62
Ничего особенного у нас не происходит. Эр Рокэ сидит в кустах. Бирисцы делают вылазки – небольшими отрядами. Людей у них мало, но урон наносят ощутимый. Я не понимаю, как так получается. Спросил у Эмиля. Эмиль сказал:
- Ааа… Ну, это обычное дело. Виртов понаделали – вот и веселятся. Там же клон на клоне сидит и клоном погоняет.
Долго думал. Если допустить, что клон – это порода лошадей… Нет, всё равно не понимаю. Спросил у Вейзеля, что такое «виртов». Вейзель сказал, что это самое страшное оружие современности. Тем более не понимаю. У каких-то дикарей есть, а у нас – нет? Не выдержал и спросил у эра Рокэ.
- Так это и есть оружие дикарей, юноша, - вздохнул он. – Уважающие себя люди играют честно.
День 70
Ффух! Наконец я разделался с этой писаниной. Еще в самом начале кампании эр Рокэ велел мне написать 10 писем маменьке, 10 писем сестрам, 10 писем Её величеству и 20 – Марианне. Я не понял, зачем. Эмиль, как ни странно, тоже не понял. Он прямо при мне у эра Рокэ и спросил:
- Локинунахойя?
Я не знаю, как точно переводится «ло кинунахо йя», но по выражению лица смысл уловил.
Эр Рокэ ответил – вопросом на вопрос. Вот мне всегда говорил, что это не куртуазно, и так только гоганы делают, а сам…
- А вы, сударь, чем второй левел закрывать собираетесь?
Эмиль только плечами пожал. А вечером принес мне в палатку свечей и вина, посмотрел сочувственно, пожелал удачи.
- Дикон, - сказал, - ты один можешь нас спасти. Мы-то все больше по рейтингу, так что ты уж постарайся…
Я только понял, что всё очень серьезно, и решил Эмиля не огорчать. Кучу бумаги извел, надеюсь, маршал тоже будет доволен.
День 73
Маршал прочел письма.
Сказал, что то, что для
Сегодня говорили о том, чтобы «скурить Эсператию». Эр Рокэ сказал, что трава «не ахти». А Эмиль сказал, что «зачем трава, когда есть кусты». Эр Рокэ сказал, что курить кусты – это пошло и недальновидно. А Вейзель сказал, что эти кусты только на то и годятся, но если они это напишут, то их посадят, потому что это «пропаганда наркомании и оскорбление чувств верующих в одном флаконе». В общем, я опять ничего не понял, но не теряю надежды. Когда-нибудь я всё-таки всё пойму и даже смогу что-нибудь сказать. То-то эр Рокэ удивится!
День 85
Оказывается, не я один пишу. И не я один не понимаю по-кэналлийски. Это хорошо. То есть, не хорошо, конечно, но успокаивает.
Корнет Понси тоже выполняет поручение маршала. Но, кажется, справляется еще хуже, чем я.
По крайней мере, после прочтения моих писем эр Рокэ так не зверел и в речку меня не выкидывал. А этого Понси так просто снял с седла – и бултых!
- Всё-таки фандомные стишки убоги по определению, - сказал. И поморщился.
- Зато фемдомные – ничетак бывают, - сказал Эмиль и захохотал.
Вейзель покраснел и промолчал, а эр Рокэ сказал:
- Вот ты их и пиши – у тебя по матчасти обширные знания и практики хватает. Тебе и перо в… руки.
Я потом всё-таки не выдержал и у эра Рокэ спросил, за что он так – с Понси. Оказывается, всё дело в пнях. Пни у Понси – любимая тема. Эр Рокэ ему велел поэму написать. Или мадригал. Или еще что. Про любовь. Ну, или уж на худой конец про кусты, если отойти от растительной темы никак не получается. Лучше всего что-нибудь героическое, как у Дидериха.
Или хоть вот как наши на марше поют:
Над Варастой тучи ходят строем
Небеса туманны и пусты
У Раса-а-анны мы канавы роем
Чтобы снова высадить кусты
Пусть растет зеленая ограда
Зеленеют почки и листы
Нам кусты-ы-ы защита и отрада
Отчий дом – родимые кусты
Нет степям конца и нету края
Но клянусь отныне и вовек
Я други-и-их таких кустов не знаю
Где так счастлив был бы человек!
Хорошая песня. Мне нравится.
А Понси совсем не то написал. Я потом видел – неудивительно, что маршалу не понравилось.
Сердце сжато в кулак, но не страхом – тоской беспричинной,
Заливает равнину багровая жгучая мгла,
Цепенеют кусты, примиряясь с ужасной кончиной:
Волчьи зубы уже показала стальная пила…
Дальше я и читать не стал. И так же всё ясно. Как пить дать, уже в третьей строфе на пни съедет.
- Ничего вам, юноша, не ясно, - сказал эр Рокэ. – Кусты – это не просто растительность. Это наш символ. Наша надежда. Наша гордость. А хуже подрубленной гордости может быть только отрезанное достоинство. Вукомпрене?
День 94
У нас беда. Оскар ушел в Инсайд. И не вернулся. Эр Рокэ рвет и мечет. Эмиль на взводе. Вейзель нервничает. Всем ведь известно – из кустов ни шагу. Но ему, наверное, надоело тут сидеть, вот он и… Я ужасно расстроился. Как же так можно? Надеюсь, он хотя бы останется жив.
- Может быть, и останется жив, - говорит эр Рокэ, -но после того, что с ним сделает Инсайд, это будет скорее недостатком, который хочется поскорее исправить, нежели достоинством, которым стоит гордиться.
Завтра вылазка. Эр Рокэ сказал, что пойдем на рассвете, анонимно – никаких огней, барабанов и прочего. Пленных, по возможности, не брать. А мне приказал следить за лошадьми. Ну, с моей-то Соней трудностей не предвидится, а вот его Модер – жуткая зверюга. По мне так лучше уж в бой, чем наедине с этой черной тварью. В бою хоть шанс есть какой-никакой.
День 97
Вот и всё. Оскар... Его больше нет. Эр Рокэ… он… может быть, он и прав, но это жестоко!! Так же нельзя! Все делают ошибки!.. А он… он… он просто!...
День 98
Я так ему и сказал.
А он сказал:
- Совершенно верно. Но видите ли, юноша, для того, чтобы оставаться в команде, человек должен делать хоть что-нибудь – пусть даже с ошибками. А рыбам-дебилам, которые только и могут, что плясать на Инсайде, раздражая врага, - здесь не место.
Я чуть не расплакался от обиды. А Эмиль протянул мне флягу и сказал:
- Замкэпский произвол, что ж ты хочешь…
Всё-таки я был прав, когда полагал, что «замкэп» - это ругательство. Абсолютно прав.
День 99
Захваченных в бою пленных выстроили в ряд. Эр Рокэ сказал, что они идеально подходят для «косплея» на «третий левел».
Он велел всех раздеть и обрить налысо.
Получилось ужасно. Вейзелю тоже не понравилось. Эмиль отнесся к этому проще. И сказал, что «сакральный смысл этой футуристической концепции недоступен интеллекту среднестатистического обывателя». Я потом к нему специально пришел и записал под диктовку. И заодно попросил поучить меня кэналлийскому. Чего уж там… Один я не справлюсь. А он засмеялся:
- Да ну, Дикон, какой же это кэналлийский? Это гальтарский, самый что ни на есть. Вернемся – Лионеля попроси, чтобы он с тобой позанимался, если хочешь. Потому что вообще-то это его любимая фраза.
И я спросил, что она означает. А Эмиль сказал, что тоже как-то раз у Лионеля поинтересовался, а тот ответил, что просто сказать людям, что они тупы как пробка – некуртуазно, вот и приходится подбирать слова.
И я тоже засмеялся. И про себя отметил, что гальтарский тоже надо выучить. Всенепременно.
День 105
Познакомились с местным племенем. Не то бараны, не то бакраны… Я не запомнил. Спросил про них у эра Рокэ. Эр Рокэ сказал:
- Да есть тут один НЁХ-фандом… Впрочем, возможно, он не так уж и бесполезен…
И ушел в гости к баранам. А я пошел к Вейзелю и спросил перевод. Вейзель сказал:
- Это маленький, но гордый горный народ. Вообще, чтобы за такое играть, нужно быть совсем упрлс. На всю голову.
Тогда я у Эмиля спросил, что нужно сделать, чтобы случилось упрлс на всю голову.
Эмиль ответил:
- Выпить весь лагерный запас кэналлийского и скурить пару кустов.
Ну, в общем, примерно я понял. Слава Создателю! Наконец-то.
День 107
С маленьким, но гордым НЁХ-фандомом мы договорились «на бартер». Как я понял, они нам – козлов, а мы им – немного «контента».
По-прежнему понятия не имею, что такое «контент», но еще больше меня интересует зачем нам козлы.
Спросил Эмиля. Эмиль захохотал.
- У нас, - сказал, - своих, видимо, не хватает. Одни фиялки и прочая… интеллигенция. Откуда же хардкору-то браться?
Спросил, что такое «хардкор» и «интеллигенция».
Он сказал, что «хардкор – это высокорейтинговый кинковый или сквиковый контент, рожденный под давлением кэпского произвола и жесточайшего дедлайна».
- Это запиши. А про интеллигенцию… просто запомни, что если слово оканчивается на «-ия», то это к Лионелю. Окей?
День 115
Так вот зачем нам были нужны козлы.
Барсовы врата пали. Жуткая картина.
Эр Рокэ сказал:
- Левел взят.
И устроил вечером маленький праздник.
А меня впервые пустили в командный чятик.
- Вангую, - сказал эр Рокэ, - это дело рук Белого Лиса.
- Рокэ! – вскинулся Вейзель. – Говорили же: ников не называть!
- Не волнуйтесь, - ответил тот. – Не на Инсайде. В любом случае, это дорого ему обойдётся.
- Кстати, - сказал Эмиль, - вы видели, что Иноходец тоже тут?
Эр Рокэ вздохнул и повернулся ко мне.
- Вот, юноша, - сказал он, - еще один пример неудачного выбора фандома. Впрочем, у Эпинэ это в крови. Нельзя, официально числясь в списке талигойской команды, ваять контент Враг знает кому еще. Это карается - в лучшем случае пожизненным баном, а в худшем… Надеюсь, вы помните Оскара Феншо?
Я вспомнил, и мне стало дурно. В кои-то веки раз я всё понял, и меня это совершенно не порадовало.
День 128
Мы снова в дороге. Едем в сторону Кагеты. Погода хорошая и настроение у эра Рокэ – тоже. Он даже поет.
Песня, конечно же, кэналлийская: вроде бы ритмичная, быстрая, но тоже трагическая – про человека, который ушел на войну и всё потерял. И слегка непристойная, разумеется. Эмиль мне перевел:
Жарким летом пошел на битву,
Взяв с собою меч, нож и бритву
Ай-яй-яй-яй
Меч, нож и бритву
И я там воевал покуда,
Жена из дома ушла, паскуда
Ай-яй-яй-яй
Ушла паскуда
Позабыв обо всем на свете
За женою сбежали дети
Ай-яй-яй-яй
Паршивцы дети
Мне осталось совсем немножко
Тут от голода сдохла кошка
Ай-яй-яй-яй
Так ей и надо
Вот и всё – я собой доволен,
Но хозяин сказал: «Уволен»
Ай-яй-яй-яй
Прощай, зарплата
Мир неласков ко мне и страшен
Но девиз наш «А пофиг – пляшем!»
Ай-яй-яй-яй
Да пофиг – пляшем
Эй-э-э-э-эй!
Пофиг – пляшем…
День 135
Дарама.
Жарко. Мухи. Казароны. Кажется, их больше ста тысяч – казаронов, не мух.
Вейзель говорит:
- Рокэ, о чем вы думаете? Нас втопчут в навоз.
А эр Рокэ ему:
- Запомните, юно…э-э… кхм, Курт: чтобы вас не втоптали в навоз, достаточно всего лишь в него не соваться.
И мы не суемся. Мы сидим в кустах и смотрим, как казароны в смятении топчут друг друга, собирая рассыпанные в грязи, блестящие золотые монетки. Изредка кто-нибудь, обезумев, подлетает к нашим кустам, но шарахается назад, едва завидев «станковый пулемет». Я не очень понял, что это такое, просто однажды утром его случайно нашли в наших кустах и уже хотели выкинуть, но эр Рокэ сказал:
- Не трогать. Это админский.
И с тех пор мы бережно переносили его вместе с кустами. Как оказалось – не зря.
Через пару часов силы противника иссякли, и эр Рокэ сказал:
- А теперь вперед. Наша цель – крафт.
«Крафтом» оказался большой золотой шар, укрепленный на шесте над ставкой казаронов. Я выстрелил из пушки и сбил его на радость всем нашим.
- Рокэ, - сказал потом Курт, - а не проще было найти нормального хэндмейкера?
- Смотря, какой цели вы хотите достичь, - ответил эр Рокэ. – Если закрыть квест, то – да, разумеется. А если – заявить о себе, то… в таком случае, нужен не специалист, а повод для форса.
День 145
Мы зачем-то залезли в горы. Нет, разумеется, тут красиво – воздух, лес, озеро. Вид на реку внизу потрясающий. Но – зачем?
Эр Рокэ долго ходил вокруг озера с Вейзелем, а потом в палатке до полуночи звучали негодующие взволнованные голоса.
То Вейзель, то Эмиль поочередно выходили из чятика, и лица у них были – не так чтобы очень.
Меня не пустили и даже подслушать не удалось.
Единственное, что я разобрал более-менее четко, было знакомое «ло кинунахо йя». В общем-то, я так понял, что гениальность Первого маршала превзошла все мыслимые и немыслимые пределы.
День 147
Раньше я не знал, что такое спецквест. Теперь знаю. И дико рад, что играю за правильную команду. С нами Первый маршал, значит, мы победим. Даже не потому, что мы лучшие. Потому, что других просто не останется. Это страшно.
Потом мы стояли на краю обрыва и смотрели вниз.
Эр Рокэ сказал:
- Слив защитан.
И ушел писать Адгемару. В том смысле, что если тот не приструнит своих виртуалов, то белый полярный зверь с его герба придет к нему внезапно в виде второго озера.
И Вейзель сказал:
- Он сошел с ума. Нельзя относиться к этому настолько серьезно.
А Эмиль сказал:
- Он привык побеждать. Он хочет, как минимум, фдисятку. А лучше фтройку. И он своего добьется, поверьте.
День 150
Адгемару конец.
Мы возвращаемся.
На обратном пути завернули к баранам. У них есть одна… ведьма. Это я потом понял, что ведьма, - не сразу. Потому что по-кэналлийски «ведьма» будет «анонсостатистикой». Но вообще не такой уж трудный язык, как оказалось.
Короче, она поводила руками над гладким черным камнем и сказала, что мы в этом году фдисятку не войдём. Зато в следующем – вполне вероятно. Вполне.
Вейзель кисло улыбнулся, а Эмиль даже чуть-чуть повеселел.
А эр Рокэ ушел к себе с бутылкой и весь вечер пел ту самую печальную песню про «большеникада».
И я набрался смелости и заглянул к нему. И спросил:
- Эр Рокэ, что значит «большеникада»?
А он вздохнул и сказал:
- Что надо было думать, прежде, чем клясться в верности фандому, у которого даже канон еще недописан. Эпик фэйл, чо. Сам виноват.
И я еще спросил:
- А…в следующем году?
Он скривился.
- ВМФ в тренде. Так что, думаю, Фельп. А там посмотрим.
И тогда я помедлил и всё-таки сказал - почти без акцента:
- Забейте. Прорвемся. Этернанах!
Кажется, он очень удивился. Но отозвался:
- Этернанах…
И, похоже, обрадовался.