26.01.2013 в 18:10
Пишет Gonzzza:Русский солдат глазами гитлеровцев
71 год назад гитлеровская Германия напала на СССР. Каким оказался наш солдат в глазах врага - солдат немецких? Как выглядело начало войны из чужих окопов? Весьма красноречивые ответы на эти вопросы можно обнаружить в книге, автор которой едва ли может быть обвинен в искажении фактов. Это «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» английского историка Роберта Кершоу, которая недавно опубликована в России. Книга практически целиком состоит из воспоминаний немецких солдат и офицеров, их писем домой и записей в личных дневниках.
Вечер 21 июня
Вспоминает унтер-офицер Гельмут Колаковски: «Поздним вечером наш взвод собрали в сараях и объявили: «Завтра нам предстоит вступить в битву с мировым большевизмом». Лично я был просто поражен, это было как снег на голову, а как же пакт о ненападении между Германией и Россией? Я все время вспоминал тот выпуск «Дойче вохеншау», который видел дома и в котором сообщалось о заключенном договоре. Я не мог и представить, как это мы пойдем войной на Советский Союз». Приказ фюрера вызвал удивление и недоумение рядового состава. «Можно сказать, мы были огорошены услышанным, – признавался Лотар Фромм, офицер-корректировщик. – Мы все, я подчеркиваю это, были изумлены и никак не готовы к подобному». Но недоумение тут же сменилось облегчением избавления от непонятного и томительного ожидания на восточных границах Германии. Опытные солдаты, захватившие уже почти всю Европу, принялись обсуждать, когда закончится кампания против СССР. Слова Бенно Цайзера, тогда еще учившегося на военного водителя, отражают общие настроения: «Все это кончится через каких-нибудь три недели, нам было сказано, другие были осторожнее в прогнозах – они считали, что через 2–3 месяца. Нашелся один, кто считал, что это продлится целый год, но мы его на смех подняли: «А сколько потребовалось, чтобы разделаться с поляками? А с Францией? Ты что, забыл?»
Но не все были столь оптимистичны. Эрих Менде, обер-лейтенант из 8-й силезской пехотной дивизии, вспоминает разговор со своим начальником, состоявшийся в эти последние мирные минуты. «Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон», - не скрывал он пессимизма... Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».
читать дальше В 3 часа 15 минут передовые немецкие части перешли границу СССР. Артиллерист противотанкового орудия Иоганн Данцер вспоминает: «В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».
22 июня, Брест
Захват Брестской крепости был поручен 45-й пехотной дивизии вермахта, насчитывавшей 17 тысяч человек личного состава. Гарнизон крепости - порядка 8 тысяч. В первые часы боя посыпались доклады об успешном продвижении немецких войск и сообщения о захвате мостов и сооружений крепости. В 4 часа 42 минуты «было взято 50 человек пленных, все в одном белье, их война застала в койках». Но уже к 10:50 тон боевых документов изменился: «Бой за овладение крепостью ожесточенный - многочисленные потери». Уже погибло 2 командира батальона, 1 командир роты, командир одного из полков получил серьезное ранение.
«Вскоре, где-то между 5.30 и 7.30 утра, стало окончательно ясно, что русские отчаянно сражаются в тылу наших передовых частей. Их пехота при поддержке 35–40 танков и бронемашин, оказавшихся на территории крепости, образовала несколько очагов обороны. Вражеские снайперы вели прицельный огонь из-за деревьев, с крыш и подвалов, что вызвало большие потери среди офицеров и младших командиров».
«Там, где русских удалось выбить или выкурить, вскоре появлялись новые силы. Они вылезали из подвалов, домов, из канализационных труб и других временных укрытий, вели прицельный огонь, и наши потери непрерывно росли».
Сводка Верховного командования вермахта (ОКВ) за 22 июня сообщала: «Создается впечатление, что противник после первоначального замешательства начинает оказывать все более упорное сопротивление». С этим согласен и начальник штаба ОКВ Гальдер: «После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям».
Для солдат 45-й дивизии вермахта начало войны оказалось совсем безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров (сержантов), не считая солдат, погибли в ее первый же день. За первые сутки боев в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за все шесть недель французской кампании.
«Котлы»
Самыми успешными действиями войск вермахта были операцию по окружению и разгрому советских дивизий в «котлах» 1941-го года. В самых крупных из них – Киевском, Минском, Вяземском – советские войска потеряли сотни тысяч солдат и офицеров. Но какую цену за это заплатил вермахт?
Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии: «Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».
Автор книги пишет: «Опыт польской и западной кампаний подсказывал, что успех стратегии блицкрига заключается в получении преимуществ более искусным маневрированием. Даже если оставить за скобками ресурсы, боевой дух и воля к сопротивлению противника неизбежно будут сломлены под напором громадных и бессмысленных потерь. Отсюда логически вытекает массовая сдача в плен оказавшихся в окружении деморализованных солдат. В России же эти «азбучные» истины оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях. Вот поэтому половина наступательного потенциала немцев и ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».
Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, в ходе операции по уничтожению советских войск в Смоленском «котле» писал об их попытках вырваться из окружения: «Весьма значимый успех для получившего такой сокрушительный удар противника!». Кольцо окружения не было сплошным. Два дня спустя фон Бок сокрушался: «До сих пор не удалось заделать брешь на восточном участке Смоленского котла». Той ночью из окружения сумели выйти примерно 5 советских дивизий. Еще три дивизии прорвались на следующий день.
Об уровне немецких потерь свидетельствует сообщение штаба 7-й танковой дивизии, что в строю осталось всего 118 танков. 166 машин было подбито (хотя 96 подлежали ремонту). 2-я рота 1-го батальона полка «Великая Германия» всего за 5 дней боев на удержание линии Смоленского «котла» потеряла 40 человек при штатной численности роты в 176 солдат и офицеров.
Постепенно менялось и восприятие войны с Советским союзом у рядовых немецких солдат. Безудержный оптимизм первых дней боев сменился осознанием того, что «что-то идет не так». Потом пришли безразличие и апатия. Мнение одного из немецких офицеров: «Эти огромные расстояния пугают и деморализуют солдат. Равнины, равнины, конца им нет и не будет. Именно это и сводит с ума».
Постоянное беспокойство доставляли войскам и действия партизан, число которых росло по мере уничтожения «котлов». Если поначалу их количество и активность были ничтожны, то после окончания боев в киевском «котле» число партизан на участке группы армий «Юг» значительно возросло. На участке группы армий «Центр» они взяли под контроль 45% захваченных немцами территорий (о действиях партизан можно прочитать здесь).
Кампания, затянувшаяся долгим уничтожением окруженных советских войск, вызывала все больше ассоциаций с армией Наполеона и страхов перед русской зимой. Один из солдат группы армий «Центр» 20 августа сетовал: «Потери жуткие, не сравнить с теми, что были во Франции». Его рота, начиная с 23 июля, участвовала в боях за «танковую автостраду № 1». «Сегодня дорога наша, завтра ее забирают русские, потом снова мы, и так далее». Победа уже не казалась столь недалекой. Напротив, отчаянное сопротивление противника подрывало боевой дух, внушало отнюдь не оптимистические мысли. «Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!»
За первые месяцы кампании была серьезно подорвана боеспособность танковых частей группы армий «Центр». К сентябрю 41-го 30% танков были уничтожены, а 23% машин находились в ремонте. Почти половина всех танковых дивизий, предусмотренных для участия в операции «Тайфун», располагали лишь третью от первоначального числа боеготовых машин. К 15 сентября 1941 года группа армий «Центр» располагала в общей сложности 1346 боеготовыми танками, в то время как на начало кампании в России эта цифра составляла 2609 единиц.
Потери личного состава были не менее тяжелыми. К началу наступления на Москву немецкие части лишились примерно трети офицерского состава. Общие потери в живой силе к этому моменту достигли примерно полумиллиона человек, что эквивалентно потере 30 дивизий. Если же учесть, что только 64% от общего состава пехотной дивизии, то есть 10840 человек, являлись непосредственно «бойцами», а остальные 36% приходились на тыловые и вспомогательные службы, то станет ясно, что боеспособность немецких войск снизилась еще сильнее.
Так ситуацию на Восточном фронте оценил один из немецких солдат: «Россия, отсюда приходят только дурные вести, и мы до сих пор ничего не знаем о тебе. А ты тем временем поглощаешь нас, растворяя в своих неприветливых вязких просторах».
О русских солдатах
Первоначальное представление о населении России определялось немецкой идеологией того времени, которая считала славян «недочеловеками». Однако опыт первых боев внес в эти представления свои коррективы.
Генерал-майор Гофман фон Вальдау, начальник штаба командования люфтваффе через 9 дней после начала войны писал в своем дневнике: «Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям». Подтверждением этого стали первые воздушные тараны. Кершоу приводит слова одного полковника люфтваффе: «Советские пилоты – фаталисты, они сражаются до конца без какой-либо надежды на победу и даже на выживание, ведомые либо собственным фанатизмом, либо страхом перед дожидающимися их на земле комиссарами». Стоит заметить, что в первый день войны с Советским Союзом люфтваффе потеряли до 300 самолетов. Никогда до этого ВВС Германии не несли таких больших единовременных потерь.
В Германии радио кричало о том, что снаряды «немецких танков не только поджигают, но и насквозь прошивают русские машины». Но солдаты рассказывали друг другу о русских танках, которые невозможно было пробить даже выстрелами в упор – снаряды рикошетили от брони. Лейтенант Гельмут Ритген из 6-й танковой дивизии признавался, что в столкновении с новыми и неизвестными танками русских: «…в корне изменилось само понятие ведения танковой войны, машины КВ ознаменовали совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса танков. Немецкие танки вмиг перешли в разряд исключительно противопехотного оружия…» Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер: «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».
Артиллерист противотанкового орудия вспоминает о том, какое неизгладимое впечатление на него и его товарищей произвело отчаянное сопротивление русских в первые часы войны: «Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»
Автор книги «1941 год глазами немцев» приводит слова офицера, служившего в танковом подразделении на участке группы армий «Центр», который поделился своим мнением с военным корреспондентом Курицио Малапарте: «Он рассуждал, как солдат, избегая эпитетов и метафор, ограничиваясь лишь аргументацией, непосредственно имевшей отношение к обсуждаемым вопросам. «Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…»
Гнетущее впечатление на наступающие войска производили и такие эпизоды: после успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий «Центр», насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. «Я не ожидал ничего подобного, – признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. – Это же чистейшее самоубийство атаковать силы батальона пятеркой бойцов».
В середине ноября 1941-го года один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов».
Зима 41-го
В немецких войсках быстро вошла в обиход поговорка «Лучше три французских кампании, чем одна русская». «Здесь нам недоставало удобных французских кроватей и поражало однообразие местности». «Перспективы оказаться в Ленинграде обернулись бесконечным сидением в пронумерованных окопах».
Высокие потери вермахта, отсутствие зимнего обмундирования и неподготовленность немецкой техники к боевым действиям в условиях русской зимы постепенно позволили перехватить инициативу советским войскам. За трехнедельный период с 15 ноября по 5 декабря 1941 года русские ВВС совершили 15 840 боевых вылетов, тогда как люфтваффе лишь 3500, что еще больше деморализовало противника.
В танковых войсках ситуация была аналогичной: подполковник Грампе из штаба 1-й танковой дивизии докладывал о том, что его танки вследствие низких температур (минус 35 градусов) оказались небоеготовы. «Даже башни заклинило, оптические приборы покрываются инеем, а пулеметы способны лишь на стрельбу одиночными патронами…» В некоторых подразделениях потери от обморожений достигали 70%.
Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка вспоминает: «Буханки хлеба приходилось рубить топором. Пакеты первой помощи окаменели, бензин замерзал, оптика выходила из строя, и руки прилипали к металлу. На морозе раненые погибали уже несколько минут спустя. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием, снятым с отогретых ими трупов».
Ефрейтор Фриц Зигель в своем письме домой от 6 декабря писал: «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Хорошо бы, если бы там наверху хотя бы прислушались к нам, иначе всем нам здесь придется подохнуть».
Р.S.
В случае военной угрозы каждый десятый россиянин (10%) постарался бы сбежать из России в другую страну. Об этом сообщают социологи «Левада-Центра», опросившие в конце мая нынешнего года 1600 человек. По их данным, если бы сейчас, как в 1941 году, внезапно началась война, на защиту Родины встало бы относительное большинство граждан РФ. На фронт по призыву пошли бы 23% респондентов, добровольцами – 21% опрошенных, передает «Интерфакс».
Еще 26% заявили, что не подлежали бы призыву, 20% не смогли ответить на этот вопрос.
svpressa.ru/society/article/56325/
URL записи71 год назад гитлеровская Германия напала на СССР. Каким оказался наш солдат в глазах врага - солдат немецких? Как выглядело начало войны из чужих окопов? Весьма красноречивые ответы на эти вопросы можно обнаружить в книге, автор которой едва ли может быть обвинен в искажении фактов. Это «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» английского историка Роберта Кершоу, которая недавно опубликована в России. Книга практически целиком состоит из воспоминаний немецких солдат и офицеров, их писем домой и записей в личных дневниках.
Вечер 21 июня
Вспоминает унтер-офицер Гельмут Колаковски: «Поздним вечером наш взвод собрали в сараях и объявили: «Завтра нам предстоит вступить в битву с мировым большевизмом». Лично я был просто поражен, это было как снег на голову, а как же пакт о ненападении между Германией и Россией? Я все время вспоминал тот выпуск «Дойче вохеншау», который видел дома и в котором сообщалось о заключенном договоре. Я не мог и представить, как это мы пойдем войной на Советский Союз». Приказ фюрера вызвал удивление и недоумение рядового состава. «Можно сказать, мы были огорошены услышанным, – признавался Лотар Фромм, офицер-корректировщик. – Мы все, я подчеркиваю это, были изумлены и никак не готовы к подобному». Но недоумение тут же сменилось облегчением избавления от непонятного и томительного ожидания на восточных границах Германии. Опытные солдаты, захватившие уже почти всю Европу, принялись обсуждать, когда закончится кампания против СССР. Слова Бенно Цайзера, тогда еще учившегося на военного водителя, отражают общие настроения: «Все это кончится через каких-нибудь три недели, нам было сказано, другие были осторожнее в прогнозах – они считали, что через 2–3 месяца. Нашелся один, кто считал, что это продлится целый год, но мы его на смех подняли: «А сколько потребовалось, чтобы разделаться с поляками? А с Францией? Ты что, забыл?»
Но не все были столь оптимистичны. Эрих Менде, обер-лейтенант из 8-й силезской пехотной дивизии, вспоминает разговор со своим начальником, состоявшийся в эти последние мирные минуты. «Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон», - не скрывал он пессимизма... Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».
читать дальше В 3 часа 15 минут передовые немецкие части перешли границу СССР. Артиллерист противотанкового орудия Иоганн Данцер вспоминает: «В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».
22 июня, Брест
Захват Брестской крепости был поручен 45-й пехотной дивизии вермахта, насчитывавшей 17 тысяч человек личного состава. Гарнизон крепости - порядка 8 тысяч. В первые часы боя посыпались доклады об успешном продвижении немецких войск и сообщения о захвате мостов и сооружений крепости. В 4 часа 42 минуты «было взято 50 человек пленных, все в одном белье, их война застала в койках». Но уже к 10:50 тон боевых документов изменился: «Бой за овладение крепостью ожесточенный - многочисленные потери». Уже погибло 2 командира батальона, 1 командир роты, командир одного из полков получил серьезное ранение.
«Вскоре, где-то между 5.30 и 7.30 утра, стало окончательно ясно, что русские отчаянно сражаются в тылу наших передовых частей. Их пехота при поддержке 35–40 танков и бронемашин, оказавшихся на территории крепости, образовала несколько очагов обороны. Вражеские снайперы вели прицельный огонь из-за деревьев, с крыш и подвалов, что вызвало большие потери среди офицеров и младших командиров».
«Там, где русских удалось выбить или выкурить, вскоре появлялись новые силы. Они вылезали из подвалов, домов, из канализационных труб и других временных укрытий, вели прицельный огонь, и наши потери непрерывно росли».
Сводка Верховного командования вермахта (ОКВ) за 22 июня сообщала: «Создается впечатление, что противник после первоначального замешательства начинает оказывать все более упорное сопротивление». С этим согласен и начальник штаба ОКВ Гальдер: «После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям».
Для солдат 45-й дивизии вермахта начало войны оказалось совсем безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров (сержантов), не считая солдат, погибли в ее первый же день. За первые сутки боев в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за все шесть недель французской кампании.
«Котлы»
Самыми успешными действиями войск вермахта были операцию по окружению и разгрому советских дивизий в «котлах» 1941-го года. В самых крупных из них – Киевском, Минском, Вяземском – советские войска потеряли сотни тысяч солдат и офицеров. Но какую цену за это заплатил вермахт?
Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии: «Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».
Автор книги пишет: «Опыт польской и западной кампаний подсказывал, что успех стратегии блицкрига заключается в получении преимуществ более искусным маневрированием. Даже если оставить за скобками ресурсы, боевой дух и воля к сопротивлению противника неизбежно будут сломлены под напором громадных и бессмысленных потерь. Отсюда логически вытекает массовая сдача в плен оказавшихся в окружении деморализованных солдат. В России же эти «азбучные» истины оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях. Вот поэтому половина наступательного потенциала немцев и ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».
Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, в ходе операции по уничтожению советских войск в Смоленском «котле» писал об их попытках вырваться из окружения: «Весьма значимый успех для получившего такой сокрушительный удар противника!». Кольцо окружения не было сплошным. Два дня спустя фон Бок сокрушался: «До сих пор не удалось заделать брешь на восточном участке Смоленского котла». Той ночью из окружения сумели выйти примерно 5 советских дивизий. Еще три дивизии прорвались на следующий день.
Об уровне немецких потерь свидетельствует сообщение штаба 7-й танковой дивизии, что в строю осталось всего 118 танков. 166 машин было подбито (хотя 96 подлежали ремонту). 2-я рота 1-го батальона полка «Великая Германия» всего за 5 дней боев на удержание линии Смоленского «котла» потеряла 40 человек при штатной численности роты в 176 солдат и офицеров.
Постепенно менялось и восприятие войны с Советским союзом у рядовых немецких солдат. Безудержный оптимизм первых дней боев сменился осознанием того, что «что-то идет не так». Потом пришли безразличие и апатия. Мнение одного из немецких офицеров: «Эти огромные расстояния пугают и деморализуют солдат. Равнины, равнины, конца им нет и не будет. Именно это и сводит с ума».
Постоянное беспокойство доставляли войскам и действия партизан, число которых росло по мере уничтожения «котлов». Если поначалу их количество и активность были ничтожны, то после окончания боев в киевском «котле» число партизан на участке группы армий «Юг» значительно возросло. На участке группы армий «Центр» они взяли под контроль 45% захваченных немцами территорий (о действиях партизан можно прочитать здесь).
Кампания, затянувшаяся долгим уничтожением окруженных советских войск, вызывала все больше ассоциаций с армией Наполеона и страхов перед русской зимой. Один из солдат группы армий «Центр» 20 августа сетовал: «Потери жуткие, не сравнить с теми, что были во Франции». Его рота, начиная с 23 июля, участвовала в боях за «танковую автостраду № 1». «Сегодня дорога наша, завтра ее забирают русские, потом снова мы, и так далее». Победа уже не казалась столь недалекой. Напротив, отчаянное сопротивление противника подрывало боевой дух, внушало отнюдь не оптимистические мысли. «Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!»
За первые месяцы кампании была серьезно подорвана боеспособность танковых частей группы армий «Центр». К сентябрю 41-го 30% танков были уничтожены, а 23% машин находились в ремонте. Почти половина всех танковых дивизий, предусмотренных для участия в операции «Тайфун», располагали лишь третью от первоначального числа боеготовых машин. К 15 сентября 1941 года группа армий «Центр» располагала в общей сложности 1346 боеготовыми танками, в то время как на начало кампании в России эта цифра составляла 2609 единиц.
Потери личного состава были не менее тяжелыми. К началу наступления на Москву немецкие части лишились примерно трети офицерского состава. Общие потери в живой силе к этому моменту достигли примерно полумиллиона человек, что эквивалентно потере 30 дивизий. Если же учесть, что только 64% от общего состава пехотной дивизии, то есть 10840 человек, являлись непосредственно «бойцами», а остальные 36% приходились на тыловые и вспомогательные службы, то станет ясно, что боеспособность немецких войск снизилась еще сильнее.
Так ситуацию на Восточном фронте оценил один из немецких солдат: «Россия, отсюда приходят только дурные вести, и мы до сих пор ничего не знаем о тебе. А ты тем временем поглощаешь нас, растворяя в своих неприветливых вязких просторах».
О русских солдатах
Первоначальное представление о населении России определялось немецкой идеологией того времени, которая считала славян «недочеловеками». Однако опыт первых боев внес в эти представления свои коррективы.
Генерал-майор Гофман фон Вальдау, начальник штаба командования люфтваффе через 9 дней после начала войны писал в своем дневнике: «Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям». Подтверждением этого стали первые воздушные тараны. Кершоу приводит слова одного полковника люфтваффе: «Советские пилоты – фаталисты, они сражаются до конца без какой-либо надежды на победу и даже на выживание, ведомые либо собственным фанатизмом, либо страхом перед дожидающимися их на земле комиссарами». Стоит заметить, что в первый день войны с Советским Союзом люфтваффе потеряли до 300 самолетов. Никогда до этого ВВС Германии не несли таких больших единовременных потерь.
В Германии радио кричало о том, что снаряды «немецких танков не только поджигают, но и насквозь прошивают русские машины». Но солдаты рассказывали друг другу о русских танках, которые невозможно было пробить даже выстрелами в упор – снаряды рикошетили от брони. Лейтенант Гельмут Ритген из 6-й танковой дивизии признавался, что в столкновении с новыми и неизвестными танками русских: «…в корне изменилось само понятие ведения танковой войны, машины КВ ознаменовали совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса танков. Немецкие танки вмиг перешли в разряд исключительно противопехотного оружия…» Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер: «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».
Артиллерист противотанкового орудия вспоминает о том, какое неизгладимое впечатление на него и его товарищей произвело отчаянное сопротивление русских в первые часы войны: «Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»
Автор книги «1941 год глазами немцев» приводит слова офицера, служившего в танковом подразделении на участке группы армий «Центр», который поделился своим мнением с военным корреспондентом Курицио Малапарте: «Он рассуждал, как солдат, избегая эпитетов и метафор, ограничиваясь лишь аргументацией, непосредственно имевшей отношение к обсуждаемым вопросам. «Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…»
Гнетущее впечатление на наступающие войска производили и такие эпизоды: после успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий «Центр», насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. «Я не ожидал ничего подобного, – признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. – Это же чистейшее самоубийство атаковать силы батальона пятеркой бойцов».
В середине ноября 1941-го года один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов».
Зима 41-го
В немецких войсках быстро вошла в обиход поговорка «Лучше три французских кампании, чем одна русская». «Здесь нам недоставало удобных французских кроватей и поражало однообразие местности». «Перспективы оказаться в Ленинграде обернулись бесконечным сидением в пронумерованных окопах».
Высокие потери вермахта, отсутствие зимнего обмундирования и неподготовленность немецкой техники к боевым действиям в условиях русской зимы постепенно позволили перехватить инициативу советским войскам. За трехнедельный период с 15 ноября по 5 декабря 1941 года русские ВВС совершили 15 840 боевых вылетов, тогда как люфтваффе лишь 3500, что еще больше деморализовало противника.
В танковых войсках ситуация была аналогичной: подполковник Грампе из штаба 1-й танковой дивизии докладывал о том, что его танки вследствие низких температур (минус 35 градусов) оказались небоеготовы. «Даже башни заклинило, оптические приборы покрываются инеем, а пулеметы способны лишь на стрельбу одиночными патронами…» В некоторых подразделениях потери от обморожений достигали 70%.
Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка вспоминает: «Буханки хлеба приходилось рубить топором. Пакеты первой помощи окаменели, бензин замерзал, оптика выходила из строя, и руки прилипали к металлу. На морозе раненые погибали уже несколько минут спустя. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием, снятым с отогретых ими трупов».
Ефрейтор Фриц Зигель в своем письме домой от 6 декабря писал: «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Хорошо бы, если бы там наверху хотя бы прислушались к нам, иначе всем нам здесь придется подохнуть».
Р.S.
В случае военной угрозы каждый десятый россиянин (10%) постарался бы сбежать из России в другую страну. Об этом сообщают социологи «Левада-Центра», опросившие в конце мая нынешнего года 1600 человек. По их данным, если бы сейчас, как в 1941 году, внезапно началась война, на защиту Родины встало бы относительное большинство граждан РФ. На фронт по призыву пошли бы 23% респондентов, добровольцами – 21% опрошенных, передает «Интерфакс».
Еще 26% заявили, что не подлежали бы призыву, 20% не смогли ответить на этот вопрос.
svpressa.ru/society/article/56325/
И сюда же:
«За Родину! За Сталина! - что говорят об этом живые свидетели - ветераны войны»
К счастью, живы ещё многие ветераны. И, к счастью, есть люди, которые хотят знать правду и задают разные вопросы этим ветеранам. Делают интервью, выкладывают в Интернет. Посмотрим же, что говорят об этом живые свидетели - ветераны войны.
1. Сысенко Александр Степанович
- Насколько я понял из вашего рассказа, в боях за высоту 905 вам приходилось подниматься в атаку. Скажите: какие ощущение при этом испытывали? Кричали ли «За Родину! За Сталина »?
- В атаку мне не раз приходилось подниматься. Какое было ощущение? Только одно: наше берет. Считали: раз надо, значит, - надо. А по поводу криков «За Родину, За Сталина !» - этого было сколько хочешь. Все время с этими названиями шли в бой.
2. Дементьев Николай Иванович
- Какое было отношение к Сталину, партии?
- Мы были убеждены, что мы победим, в то время к Сталину было очень хорошее отношение. И когда в атаку шли, мы обязательно кричали: " За Сталина ! За Родину! Вперед!" Под Одессой мы так кричали: "Полундра! За Родину, за Сталина вперед!"
читать дальше3. Иванов Алексей Петрович
"Так эта женщина, когда услышала такие разговоры, выскочила из дома и прямо матом начала кричать на бегущих пехотинцев: «Куда вы такие-сякие бежите! На кого раненых товарищей бросаете?» И это оказалось настолько неожиданно, что все остановились, и словно ток по людской цепи пробежал. В этот момент какой-то капитан, молодец, правильно сориентировался, крикнул: «За Родину, за Сталина !», и все тут же развернулись и пошли обратно на высоту."
4. Киняев Александр Петрович
-Несколько вопросов на тему вашего недолгого пребывания на фронте. Когда вы под Белой Церковью поднимались в атаку, какие ощущения испытывали? «За Родину, За Сталина » кричали?
-С этого возгласа все и началось. Когда после того, как мы поели каши, нас выстроили, выдали нам оружие и повели в атаку, кто-то крикнул: «За Родину! За Сталина !» И как все после этого вперед побежали! У меня была в голове только одна мысль: «Только бы не отстать, как бы не отстать.» Такой был подъем из-за этого. И никакого страха абсолютно не было. Никакого! Понимаете? Сталина очень любили.
5.Деревянкин Николай Андреевич
-А вы кричали “ За Сталина !”?
-Кричали. Это, оказывается, традиция. Вернее, в царской-то армии тоже кричали. Только одно слова: там “За Царя!”, а тут “ За Сталина !” Когда, я как-то… Показали… Я говорю: “Дак, мы орали то же самое”. Только одно слово измененное было. Как там… “За веру…” В общем, последнее слово “царя” мы стали кричать “ За Сталина !” А больше, конечно, матом…
6. Балдин Александр Федорович
– Ну а Вы за что воевали?
– За Россию-матушку, за Родину, за Сталина , вперёд. Так и на башне было написано белым, белилами: «За Родину, за Сталина »!
7. Кудрявцев Алексей Михайлович
-Как к Сталину в годы войны относились?
-Положительно. Кто бы чего бы ни говорил, а это у нас было. Я сам лично писал на снарядах « За Сталина !» И так, кстати говоря, делал не я один.
8. Анисимов Александр Дмитриевич
-Ваше отношение к Сталину?
-Конечно, после того потока информации и тех разоблачений, которые последовали после начала перестройки, думаю, что мы получили более верное представление о его личности. К тому же я и сам из семьи пострадавших. А какие ужасные вещи про него говорили штрафники… И на три и на четыре, и на сколько хотите букв называли, ненавидели его просто ужасно. И это притом, что они были простыми уголовниками, а не политзаключенными. Но что еще удивительнее, когда пошли в атаку кричали: «За Родину, за Сталина !»
9. Курманов Жумадил
- Вы лично за что воевали?
- За коммунистическую партию, за Сталина , за родину – вперёд, ура!!! Такое было патриотическое настроение. Сталин говорил: мы победим, враг будет разбит! Если бы крепкой дисциплины не было, мы не победили бы, каждый бы шёл по-своему. Единый закон тогда был – приказ командира. Выполнять. Никаких разговоров быть не должно. А сейчас в кино что показывают, - смеёшься, это комедия получается.
10. Кофанов Алексей Петрович
- А на политработников?
- Наш Кошманов был отличный мужик. Сам деревенский, поэтому людей знал и понимал. Вот еще вспомнилось. У меня на машине, повыше лобового стекла была надпись «Вперед на Запад! За Родину! За Сталина !» Но когда стояли на Одере, пришел комсорг и сказал чтобы я стер «Вперед на Запад!» Я ножом отскреб, и писарь написал «Вперед на Берлин!» Тут наши ребята стояли: «Погоди, вот не дай бог в плен попадешь, так тебя за эту надпись сразу и повесят…»
11. Юдицкий Вилен Янович
Они считались «лодырями», а их фронтовая работа – «не бей лежачего». Но негативное отношение комиссарам в немалой степени было основано на несправедливых предубеждениях, мне приходилось видеть замполитов в 1-й траншее, которые с призывом «За Родину! За Сталина !» поднимали бойцов в атаку. Сам я в партию вступил на фронте, искренне веря в правое дело ВКПб.
12.Егоров Иван Викторович
Как к Сталину во время войны относились?
К Сталину нормально относились. Говорили: за Сталина , за Ленина, вперед, ура.
13. Паруль Георгий Пантелеевич
Но давайте лучше не будем вдаваться в эти дебри, а я вам просто расскажу, как мы переживали известие о его смерти. В то время я служил на Чукотке в Бухте Провидения, и когда нас построили и объявили, что Сталин умер, то можете мне не верить, но у нас по лицам текли слезы… Настолько велико было уважение к этому человеку, и таким оно у меня осталось и поныне. И это чистая правда, что на фронте люди в бою кричали «За Родину! За Сталина !», я это сам лично видел. А я в партии с 1954 года, никогда из нее не выходил и уже точно не выйду. Пусть я в чем-то и буду неправ, но остаюсь на тех же позициях.
14.Шульженко Петр Павлович
- Какое в войсках было отношение к партии, к Сталину?
- Все мы кричали: «Ура! За Родину! за Сталина !» Тогда все друзьями были: молдаване, киргизы, татары, все как одна семья. Тем и выживали, никто тогда не смотрел на национальность. Объединяла одна цель, единая задача. Я, украинец, сейчас со своими соотечественниками хуже живу, чем тогда в войну с друзьями из иных народов. Националистов расплодилось на Украине…
15. Винер Аркадий Владимирович
Заместителем командира полка был майор Сингатуллин, татарин, человек с тяжелым характером, но смелый, который мог на белом коне, с криком « За Сталина !», впереди всех помчаться в атаку на немцев.
16. Барабанов Николай Иванович
А во время войны писали на танках « За Сталина »?
Слова «За Родину, За Сталина » писали обязательно. Это нам как будто какое-то внушение и силу давало.
17. Захаров Аркадий Арсентьевич
- Какое было отношение в войсках к партии, Сталину?
- Мы шли в бой за Сталина и за Родину. Сталин для нас во время войны был одним из ведущих символов государства. Я сам несколько раз в бою кричал: " За Сталина ! За Родину! Вперед!" Вот и сейчас о Сталине, мне кажется, неверно говорят. У него были ошибки, но вы о них пишите, но напишите и достоинства его. Если бы не Сталин, мы бы навряд ли такую войну выиграли, он многое для страны сделал. Когда все правительство переехало в г. Куйбышев, он сам остался в Москве, хотя ему предлагали уехать. Но он не стал этого делать, хотя в 30 км от передовой линии находился. Для нас, солдат, это было очень важно.
18. Самохвалова Татьяна Александровна
Вы спрашивали меня об отношении к Сталину, высшему командованию и правительству. Это было не отношение, а любовь. Это была любовь! Жажда видеть. Жажда выполнить их приказы. И это я вам не вру. Я даже перевязывала многих солдат, которые говорили: «Татьянка, напиши маме, что я погибаю за Родину». Не за маму, за Родину. Или: «Татьянка, передай привет товарищам. Я умираю коммунистом». Это не басни, не басни. Они так говорили, когда я их перевязывала. Такой любви к Родине, как у нашего поколения не было и не будет.
Да, кричали, идя в атаку: «Ура! За Сталина ! Ура! За Родину! Ура! За Ленинград!» Я сама слышала. Но это было только в 1941 и в начале 1942 года на Ленинградском и Волховском фронтах. Дальше ни на каких фронтах я этого не слышала. И что меня удивляет, когда я сейчас об этом думаю. Ну, как можно было так любить Родину? За что её вот сейчас любить? Я её сейчас не люблю. Скажите мне: За Родину. За какую Родину? У меня нет Родины. Я ухожу на тот свет без Родины. У меня нет Родины.
19. Ходыкин Дмитрий Егорович
- Какое было отношение в войсках к партии, Сталину?
- Во время боев на Курско-Орловском направлении, когда мы перешли в наступление, политрук собрал личный состав и спросил: "Кто желает идти в бой коммунистом?" Мы в расчете все желали, я как командир от себя и от своих подчиненных зачитал заявление: "Если мы погибнем, то считайте нас коммунистами!" Это было в 460-м стрелковом полку. И в бой шли с криком: "За Родину! За Сталина !" Хотя не все так кричали, кто как, кроме таких криков, было: "Держи его!" Ну и без "А в Христа его мать:" тоже не обходилось. Но вообще-то в атаке ты не обращаешь внимания на то, кто там что кричит.
20. Горелов Сергей Дмитриевич
Если сравнить с сегодняшним днем, то готовность умереть у нас была, как сейчас у террористов-смертников и, что характерно, боевой дух не падал даже в период отступления! Поражения не могли нас сломить – мы к ним относились, как к временному явлению. Настолько было цельное воспитание и так велика любовь к Родине. Клич « За Сталина ! За Родину!» звучал для нас, как молитва! За всю войну я даже признака трусости нигде не видел! Может быть, где-то это и было. Но в своем окружении я с этим явлением не встречался.
21. Робак Иван Иванович
Подтверждаю: мы действительно шли в атаку с криком:
- Ура! За Родину! За Сталина !
22. Рудягин Петр Тимофеевич
Могу вам только сказать, что мы были очень патриотично настроены. В советском духе, в самом лучшем понимании этого понятия. Не дай бог скажешь слово жид – это было бы таким позором, что вы, особенно среди курсантов. Вот когда меня сейчас на встречах со школьниками или студентами спрашивают: «А, правда ли, что вы в атаке кричали «За Родину! За Сталина !» Да, правда. И поверьте, что это так подбадривало, будь здоров. Начинали кричать так, а потом все подряд и «Ура!», и мат-перемат…
23. Молчанов Иван Иванович
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- В атаку ходили "За Родину! За Сталина !" Было очень хорошее отношение.
24. Аматуни Ашот Апетович
- Ваше отношение к партии, Сталину?
- Самое наилучшее, самое наивысокое. Мы воевали "За Родину! За Сталина !" Патриотизм наш был к Родине, я до сих пор всем говорю, что шел в атаку "За Родину! За Сталина !"
25. Щербак Владимир Петрович
- Какое отношение в войсках было к партии, Сталину?
- Очень хорошее, в атаке все действительно кричали: "За Родину! За Сталина !" Я даже когда в землянке, такие крики слышал, это был лозунг, и никто никогда не говорил ничего плохого о правительстве.
26. Андриевский Сигизмунд Болеславович
- Какое у Вас было отношение к партии, Сталину?
- После того, как отца репрессировали, у меня навсегда сложилось плохое отношение к Берии, был там такой подонок, он ведь хотел и Сталина уничтожить, много гадостей сделал. Недавно я читал, что когда его самого расстреливали, так он обкакался. А вот к Сталину я относился хорошо, он был нашим правителем, в бой мы шли "За Родину! За Сталина !" и даже бывало, что кричали: "За партию!" Я был в комсомоле, причем числился до последнего, пока по возрасту не вышел. Еще в школе я поступил в комсомол, в оккупации билет свой сохранил.
27. Айтакулов Асан
Когда шли в атаку, кричали: «За Родину, за Сталина !». Вера была в Сталина. Что Сталин скажет – это был закон
28. Андреенко Пётр Николаевич
- За что Вы воевали в той войне?
- За Родину, конечно, за что я воевал? Если хотите, за Сталина . А Родина это вся моя жизнь, и плохая, и хорошая, всё это моё. Объёмно можно всё перечислять.
29. Помогайко Дмитрий Кириллович
- Какое у Вас было отношение к партии, Сталину?
- Сталина мы уважали и ценили, и никто не мог промолвить что-то против него. А за Сталина все шли в бой, он тогда не считался каким-то злодеем, как сейчас говорят. В армии к нему все хорошо относились.
30. Жиленко Алексей Степанович
- Ваше отношение к Сталину?
- Сейчас часто говорят, что нас заставляли кричать: «За Родину! За Сталина !» Но мы действительно все сами за Сталина шли в атаку. Меня никто не учил, я был лично предан Сталину.
31. Лещенко Петр Григорьевич
- Когда поднимались в атаку, кричали лозунги «За Родину! За Сталина !»?
- Чаще, конечно, кричали просто: «За Родинууууууу!» Некоторые прибавляли: «За Родинуууу! За Сталинааа!!!» Так было принято у нас.
32. Ангенов Николай Григорьевич
И вот мы с сопки бросились в атаку с криками "Ура!", "Вперед!", "За Родину!", " За Сталина !". Кричали громко, насколько позволял голос каждого, чтобы больше, как говорят, навести паники на противника.
33. Фоменко Михаил Алексеевич
- Какое в войсках было отношение к партии, Сталину?
- Мы шли в бой "За Родину! За Сталина !"
34. Абдилдаев Назар Абдулдаевич
— Какое было настроение в вашей части, когда началась война?
— Хныканья не было. За родину, за Сталина — это в порядке вещей…. Обстановку создают сами люди.
35. Садрединов Решат Зевадинович
- В период кризисов на фронте, когда враг, к примеру, подходил к Москве, какие разговоры велись среди курсантов?
- Когда Сталин выступил, все стало ясно, тогда и на снарядах мы писали " За Сталина !" Нас всех так воспитали. Почему-то мы все верили, что враг будет разбит и Победа будет за нами. За это мы и шли, хотя сколько все это стоило жизней.
36. Винницкий Михаил Яковлевич
За что вы лично тогда воевали?
- За Родину, за Сталина .
37. Чернов Пётр Васильевич
Ой, парень был, я помню, Петухов, тоже с 25 года. Такой красивый парень, здоровый, смелый! И вот что ему вздумалось: «За Родину! За Ста ...» За Сталина не успел, и ему пуля сюда в висок - кровь, мозги, ой бедный.
38. Цуркан Михаил Антонович
А про Сталина я вам так скажу: он сыграл может быть и решающую роль в нашей Победе, эта вера в него… С его именем мы шли в бой: «За родину, за Сталина …», это ведь все не пустые слова.
39. Масенков Николай Федорович
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- За Сталина было прямо счастье в атаку идти.
40. Самсонович Николай Александрович
Побежали, на сколько это позволял глубокий снег. Слева и справа от меня прозвучали взрывы, то ли вражеские снаряды, то ли - наши мины. Впервые я непроизвольно закричал так же, как кричали мои однополчане: "За Родину! За Сталина !" Никто нас этому не обязывал, всё происходило стихийно.
41. Охременко Николай Константинович
- Какое отношение было к партии, Сталину?
- У меня всегда было хорошее отношение к Родине. Как не жил я, а всегда мог обратиться и получить помощь, от профсоюза, от местного комитета. К Сталину всем ясно и понятно, мы в бой "За Родину! За Сталина !" шли. Какой бы ни был жестокий и страшный бой, всегда возгласы только такие. Все шли под ними, я, конечно, уважал Сталина, может, с одной стороны он был прав, с другой есть неправда в его действиях, но я считаю, что в целом, он верно нас вел
42. Вольхин Андрей Иванович
Я очень хотел попасть на фронт, за Родину, за Сталина и писал начальнику училища рапорты. Он же отпускать меня не хотел и уговаривал остаться. Отличный был мужик и у меня с ним были хорошие отношения, только имени теперь не помню. После очередного рапорта он согласился. Подвел к большой настенной карте, на которой был закреплен булавками красный шнур - линия фронта. Говорит: - Хорошо, выбирай, на какой фронт хочешь пойти.
43. Шаврин Алексей Федорович
- Какое в войсках было отношение к партии, к Сталину?
- не скажу, чтобы его особо выделяли, хотя я и сам был комсомольцем, затем коммунистом. Партийные тоже не выделялись, даже труднее приходилось, чем простым беспартийным, к нам всегда предъявляли больше требований, что мог сделать другой, а в общественной жизни я не участвовал, мне это не дано. В бой шли «За Родину! За Сталина !» Слышал, как кричали. Но люди были разные, к примеру, у меня на батарее был солдат, бывший пограничник, его разжаловали из старшин, так он мне такое о сыне Сталина рассказывал, что я был уверен, погорю с ним.
44. Гирюшта Яков Евтеевич
- Какое отношение было в войсках к партии, Сталину?
- Мы шли в бой за Сталина и Родину. А партия ведет куда надо, так все считали. Да и идеология наша была лучше. У немцев в войсках только попробуй ударить офицера, у нас же не было такого. С офицерами и спали, и ели вместе из одного котелка.
45. Белоглазов Савва Львович
- За что Вы в той войне воевали?
- За страну. У нас не было, что за Россию. Но лозунг тогда был среди солдат: «За Родину, за Сталина ». Это не пустой звук, под Сталиным имелось в виду не столько его личность, а руководитель государства, правительства, высшая власть, которая организует борьбу.
46. Казенбаш Нариман Османович
- Какое отношение было к партии, Сталину?
- В партизанах и в оккупации имя его звучало, все через черточку писалось: "За Родину! - " За Сталина !" Вы знаете, все время надежда была. Нас даже упрекали в национальном движении, что мы все равно надеялись на восстановление прав, и не было идей о насилии, даже в голове не держали.
47. Албул Семен Васильевич
- Насколько искренне вы верили Партии, лично Сталину? Политработники, например, пользовались авторитетом у солдат?
- Лично я верил, а про Сталина я вам так скажу: не было бы Сталина - не было бы у нас и Победы... Чтобы кто-то сказал против Сталина? Нет, я такого никогда не слыхал, это было бы что-то страшное, но зато я и слышал, и сам в атаке кричал: "За Родину, за Сталина !.."
48. Васильева Вера Максимовна
- Ваше отношение к комиссарам?
- Замполиты были разные, и такие, что, как говорится, бойцы удирают, и они с ними. А были такие, что сами вели вперед: "За Родину! За Сталина !"
49. Голубкова Юдифь Владимировна
- Какое отношение было к руководству страны, к Сталину?
- Сталину верили, его все уважали. Песня была такая: «В бой за Родину, в бой за Сталина ! Боевая честь нам дорога». Вот с такими словами и воевали. Я в 1941-м году ещё в Москве была, помню как в октябре паника начиналась. По реке бумаги, документы течением несло. Пустили слух будто Сталин Москву покинул. А он не покидал столицу. Вскоре немцев от Москвы отогнали.
50. Шелякин Александр Андреевич
- Какое отношение было к Сталину?
- Шли в бой за Сталина . У нас даже песня была: "Кони сытые, бьют копытами, встретим мы по-сталински врага!"
51. Скиба Иван Лукич
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- Все за Сталина шли в бой, это строго было.
52. Бем Юрий Оттович
Действительно все шли в бой за Сталина , кричали за Сталина . Комиссары были и так далее. Когда я воевал, никаких заградотрядов не было. О штрафных батальонах мы понятия не имели, что такие существуют. О власовской армии нам рассказывали, поскольку мы имели с ней дело. И мы их ненавидели всеми силами души, считали предателем каждого, кто переходил на сторону врага.
53. Леднев Эстер Николаевич
- Какое отношение было к партии, Сталину?
- Тогда все делалось "За Родину! За Сталина !" И политорганы работали хорошо, комиссары нормальные были, разъясняли все четко.
54. Нужная (Яковенко) Евгения Евлампиевна
- Насколько искренне верили Партии, Сталину?
- Мы тогда все были патриотами. Я была комсомолкой, кандидатом в члены Партии, хотя потом так в нее и не вступила. А Сталин для нас это было все! Мы и в бой шли со словами: " За Сталина ! За Родину!" И своих жизней не щадили, так на самом деле было...
И сейчас к Сталину у меня осталось то же самое отношение, ничего не поменялось. У нашего поколения была своя жизнь, а у нынешних совсем другая...
55. Скрябин Николай Павлович
- Как вы объясняете, почему мы победили в той войне?
- Так потому что, я говорю, был патриотизм такой. Ведь мы шли: За Родину, За Сталина . Больше я никакой другой команды не знал.
56. Бовина (Волошина) Ольга Алексеевна
- К Сталину к партии как относились, тогда, сейчас?
- Хорошее отношение к Сталину и партии. Если б не Сталин, не выиграли б войну! Шли вперед за Сталина , за Родину! На танках, в атаку, кричали так. Никто никогда не ругал. И до сих пор наше поколение в основном говорят так, как я.
57. Калычев Асрал
- За что вы воевали?
- За Родину, за Сталина . Сталин - это тот человек, благодаря кому страна крепко стояла. Крепкий человек был.
58. Бекиров Алим Усеинович
- Какое у Вас было отношение к партии, Сталину?
- Очень хорошее, все время в бой шли "За Родину! За Сталина !" К партии тоже было хорошее отношение, я, например, вступил в ВКП (б), меня рекомендовал первое время мои друзья командиры расчетов, я тогда работал секретарем комсомольской организации в нашей пулеметной роте до поступления в кандидаты в члены партии.
59. Жалин Петр Кондратьевич
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- Я к Сталину относился очень хорошо, к партии отлично, сам был комсомольцем. В бой шли "За Родину! За Сталина !" Был такой лозунг, с ним поднимались. Для нас Сталин вообще был как что-то самое святое.
60. Бебик Николай Степанович
- Какое у Вас было отношение к партии, Сталину?
- Ничего плохого, как все, " За Сталина ! За Родину!" все молодые ребята шли.
61. Саморуков Владимир Владимирович
- В фильмах идущие в атаку обычно кричат "За Родину! За Сталина !" Что кричали вы?
- Что кричали матросы, идя в наступление? Кричали по-разному: кто-то "За Родину", кто-то " За Сталина ", но были и другие крепкие слова, о которых говорить и писать не принято.
62. Дыкова (Абрамова) Евгения Александровна
- А как вы относились в военные годы к советской власти в целом, в том числе и к Сталину?
- У нас, как и у наших раненых, только один порыв и был в войне с фашистами: «За Родину! За Сталина !» Поздней осенью 1941 года, когда немцы подходили к окраинам Москвы, нам было очень страшно, мы очень боялись, что отдадим Москву фашистам. Запмполит, чтобы не было паники, отобрал у всех раненых даже приемник. Ведь всякое могло случиться! И они, значит, на каком-то складе хранились. Но вот, 7-го ноября наш замполит принес в общий холл приемник, поставил и включил. Это было выступление Сталина перед войсками на Параде, которые, как известно, сразу уходили оттуда на фронт. Помню, говорил он такие слова: «Враг будет разбит, победа будет за нами!» Так некоторые раненые просили нас перенести в этот холл, лишь бы только послушать выступление Сталина. Вот какое было к нему отношение. И слушали они его выступление очень внимательно.
63. Пластун Василий Васильевич
На моем «У-2» техником был Якутин Семен Иванович. Он на десять лет старше меня. И вообще наши техники старше нас были. А мы - пацаны, мне, восемнадцать лет было. Так Семен Иванович написал на одном борту: «Вперед на запад!», а на другом - крупными буквами: «За Родину! За Сталина !»… Надпись была только на моем самолете.
64. Ниязов Эбулеис Шемшединович
Мы в бой шли: " за Сталина !"
65. Лазарев Вениамин Андрианович
- Вопрос такой: За что Вы воевали в то войне?
- За идею, за Сталина ! Которую внушили с детства. Все: «Вперед! Вперед! За Сталина ! За Родину!» И до самой смерти его, в райкоме комсомола я работал, в Арбаже, так то же самое было.
66. Григорян Азат Артемович
Деревню прошли, потом идет возвышенность, она закончилась, опять возвышенность, мы сразу после артподготовки как ринулись вперед, только были слышны крики: "За Родину! За Сталина !" Все поднялись и пошли, мы тянем пулемет, казалось первое время, что мы все позиции немцев выявили и подавили артогнем, но нет, с фланга два немецких пулемета открыли огонь, и, главное, били трассирующими пулями. Почему такими? Чтобы сами пулеметчики видели, правильно ли они бьют. Они стреляли очень точно, буквально в 50-60 см от земли, так низко. Ведь как пулеметчик я знаю, что это очень сложно, особенно когда пулемет на высоте стоит, надо целится на уровне с землей, чтобы так далеко бить и при этом так низко. Пули летят, я вижу падающих солдат. Но мы все равно тянем "Максим", лежим, поднимаемся, бежим, опять залегли, снова поднялись
67. Кондратьев Николай Дмитриевич
- А надписи: «За Родину», « За Сталина », там «За погибшего там друга», были?
«За Родину», « За Сталина », это конечно, писали. Сталин это же был бог! Бог!
<- Скажите Ваше отношение к Сталину?
- Коротко? Видите, в чем дело-то… Сталин, конечно, как человек - изверг. Но, не было бы Сталина в войну, не было бы победы.
- То есть, все-таки Вы считаете, что это именно он привел к победе?
- Его имя звучало… Тысячи и тысячи людей шли на смерть «За Родину», « За Сталина ». Сталин для победы сыграл очень большую, гигантскую роль.
68. Татькова Галина Петровна
- Какое было отношение к партии, Сталину?
- Сталин все делал правильно, он стоял за одно - держаться до последнего за Родину, и мы к нему относились очень хорошо. Все шли в атаку " За Сталина ! За Родину!"
69. Павлов Наум Михайлович
- В атаке что-нибудь кричали?
- Кто чего. Одни кричали: «За Родину!» А другие матом. Эти солдаты, когда им налили по 100 грамм, они: «За Родину! За Сталина !» кричали.
70. Байтман Михаил Ильич
Мне лично это было ни к чему, я воевал за Родину и за Сталина , мстил за свою убитую немцами родню.
71. Титов Николай Степанович
— Как Вы в то время относились к партии и к Сталину?
- С уважением. Хотя я был и беспартийным, но я был комсомольцем.
— По вашему мнению, в армии знали, как дела на самом деле обстоят? Сообщения информбюро соответствовали истине или это пропаганда была?
- Нет, нормально было. Вранья особого не было.
— В начале войны не было такого мнения, что проигрываем войну из-за Сталина ?
- Нет, такого не было.
72. Горелов Сергей Дмитриевич
Командующих мы вообще считали богами, от них зависела наша жизнь. Мы к ним относились с огромной любовью. И к Жукову, и к другим. Лозунг «За Родину, за Сталина !» не был пустым звуком ни для нас, ни для других родов войск.
73. Свердловский Борис Григорьевич
- За что вы воевали?
- Воевал за Родину, за Сталина . У меня же понятие о Сталине было таким, как писали в газетах.
74. Попов Николай Васильевич
- Какое отношение у Вас было к партии, Сталину?
- Неплохое. Мы только "За Родину! За Сталина !" в бой шли, и пропаганда постоянно была.
75. Мамутов Амза Амзаевич
- Как Вы относитесь к Сталину, партии?
- Во время войны Сталин для меня был законом, я кричал: «Вперед! За Родину! За Сталина !» Я бежал с этими словами в свое время в бой. Сталина ни в чем не обвиняю, я был членом партии. Но не могу разобраться, почему я на фронтах рискую жизнью, а моих родных высылают из Крыма. Мой отец тоже был партийный человек, хотя и рядовой колхозник. Но не в Сталине было дело, другие бедокурили.
76. Баев Николай Данилович
– За что лично Вы воевали?
– Ответа не дашь на этот вопрос. Я не по доброй воле пошёл. По воле того, что призвали, армия идет, я должен стоять в строю. Если я пошел на завод работать, то мне надо жить, зарплату получать и питаться. Когда я работал на заводе, я знал, что я получаю зарплату за работу. А меня призвали, я должен идти помогать освобождению Родины. Про лозунг «За Родину, за Сталина » я скажу. Сегодня Родины нет, а тогда она была. Я знал, что это наше, а сегодня, что нашего-то осталось? Ничего, так ведь?
– Кто для Вас был «наши»? Коммунисты, Советская власть?
– Прежде всего, народ, а партия – политическая сила. И армия из народа была. Сейчас мы рассуждаем: армия, армия. Армия должна защищать страну. А кого защищать-то?
Почему мой внук должен был защищать Борьку Ельцина, который от армии по Москве бегает и его военкомат найти не может.
77. Ислямова Хатидже Ислямовна
- Какое у Вас было отношение к Сталину?
- Я любила его, конечно, " за Сталина ! За Родину!" мы воевали. А после депортации я даже не знаю, как к нему относилась, думала, не важно, кто правит, лишь бы нам было жить хорошо.
Источник: www.iremember.ru